Арман Ги ничего ему не ответил из опасений, как бы его снова за это не ударили. Плечо еще болело. Он обернулся и поискал глазами Лако. Тот, слава богу, был неподалеку, хотя ему и приходилось волочь на себе (почти буквально) тушу византийского менялы.
К счастью, путешествие оказалось не слишком продолжительным. В сухих зарослях ежевики, в полулье от моря, скрывались развалины большого загона для скота. Впрочем, даже и не развалины. Стены, сложенные из известняка, были достаточно высокими, все дыры в них тщательно заделаны, так что при минимальной охране здесь можно было оставить до сотни пленников, не опасаясь, что у них найдутся шансы для успешного побега.
Очевидно, это был постоянный лагерь для человеческой добычи, судя по количеству кострищ, кучам костей и человеческих испражнений. Кострища? Арман Ги поморщился и вздохнул. Зимние ночи на Кипре, конечно, отличаются от нормандских, но коротать их под открытым небом все же не хотелось.
Тем не менее кое-как устроились. Вечером того же дня, люди в черных повязках начали сортировать свою добычу. Уводили по очереди парами куда-то, где, видимо, и решалась судьба пленников.
Оливио Кардуччи с нескрываемым нетерпением ждал своей очереди. Он был уверен – достаточно ему перемолвиться одним словом с кем-нибудь из высокопоставленных разбойников – и судьба его переменится. Арман Ги смотрел на вещи более мрачно. Радость от того, что он на Кипре, уже прошла. У него не было денежных запасов, как у генуэзца. Не обращаться же к королю Франции, чтобы тот его выкупил! Филипп, даже если бы до него дошла такая просьба, решил бы забыть о неудачливом комтуре. Если он влип в такую историю на первых же шагах своей миссии, то ценность его невелика. Его Величество предпочитает не платить даже за ценные вещи. Он предпочитает брать их даром.
Наконец и к ним с Кардуччи подошли двое молчаливых надсмотрщиков. Что-то в их ухватках и жестах показалось Арману Ги новым, отличающимся от уже сложившегося образа. Им словно было труднее молчать, чем прежде. «Да они навеселе! – вдруг понял он. – Решили господа ублажить себя после трудов праведных. Не-ет, на секту угрюмых еретиков эта банда, пожалуй, не похожа. Остается решить, лучше это для меня или хуже».
Идти пришлось недалеко. Оказалось, что рядом с загоном стоит дом загонщика, там и располагалась «следственная комиссия».
Внутри горел огонь, и, судя по запахам, доносившимся до чутких носов проголодавшихся пленников, жарилось на нем не что иное, как мясо, несмотря на постный день. Арман Ги знал, что еретики (не все, правда) часто превосходят благонамеренных христиан в истовости и постничестве. Жарящаяся на костре туша также свидетельствовала в пользу того, что беседовать придется с более-менее нормальными людьми, а не с тупоумными религиозными фанатиками.
Оливио Кардуччи громко зачмокал губами, не в силах подавить бурное слюноотделение. Капитан умел покушать и знал толк в пище.
– Тише, капитан, тише, – усмехнулся Арман Ги, – по-моему, вы спешите.
– За этого каплуна и кувшин вина я готов сейчас отдать любой из оставшихся у меня кораблей.
– Опять вам повторю – тише! А то одного корабля может и не хватить.
Пленников втолкнули внутрь и заставили встать на колени. Картина им открылась обыкновенная. Костер, вертел, жир, капающий на угли. Несколько человек, деловито возящихся с тушей. Отблески на грубых каменных стенах. Главный, видимо, вон тот, на толстом бревне, судя по громадной фигуре, сапогам с отворотами, усыпанными стершимся серебром и поясу, также щедро украшенному этим благородным металлом. И, самое главное, он был без этой дурацкой черной маски. Видимо, черное – это цвет низших служак, господа предпочитают другие цвета.
– Приветствую вас! – заговорил кто-то негромким голосом и это был не гигант в роскошном поясе. Маленький худой человечек с постным лицом в сером кафтане школярского вида. Так мог одеться и мелкий чиновник провинциальной нормандской канцелярии.
Он появился из темноты совершенно незаметно.
Пленники вразнобой и на разных языках поприветствовали хозяев костра.
– Меня зовут Андре Пикто.
– Оливио Кардуччи, – торопливо сказал капитан.
Он спешил рассказать о себе все, чтобы поскорее стала очевидна его ценность и стало невозможным убить его.
– Я купец, генуэзский купец. Я богат. То есть достаточно богат, чтобы заплатить за то… чтобы вы, господа, отпустили меня. За плату.
И чиновник, и посеребренный гигант не выразили ни удивления, ни чрезмерной радости. Наверное, им уже не раз приходилось сталкиваться со столь бурным выражением готовности сотрудничать в деле организаций выкупа.
– Тот корабль, который мы захватили вчера, твой?
– Да, мой. Но у меня есть еще. Там в Генуе.
– Но если ты так богат, то почему сам плаваешь в качестве капитана?
– Заболел, – дыхание Кардуччи сбивалось, – заболел капитан этого корабля Фонола, а в конце сезона найти надежного человека трудно. А тут выгодный рейс. Я сам решил, я…
Чиновник еще некоторое время с пристальным вниманием рассматривал итальянца, словно определяя на глазок, насколько ему можно верить. Наконец сказал, ни к кому не обращаясь:
– Уведите.
– Уведите! – громко повторил гигант. Сразу же из трепещущей темноты материализовалось двое вооруженных людей. Они взяли капитана за локти. Третий неуловимым движением разрубил путы, связывающие платежеспособного генуэзца с французом.
Кардуччи увели. Явно в сторону, противоположную той, где находился загон с остальными пленниками.
– А теперь ты, – сказал худощавый.
Арман Ги поклонился, предлагая тем самым говорившему уточнить значение сказанных слов.
– Как тебя зовут?
– Кретьен Ардан.
– Ты дворянин?
– Да.
– По одежде не скажешь.
– Я небогатый дворянин.
– И не слишком гордый, ибо даже небогатый дворянин лезет из кожи вон, чтобы выглядеть богатым.
Раздражение, прозвучавшее в реплике, явно имело своей причиной признание Кретьеном Арданом, что он беден. Арман Ги отдавал себе отчет в том, что такое поведение может не пойти ему на пользу, но возможности вести себя по другому у него не было.
– Я понимаю, что не представляю для вас большой ценности, – начал было он.
– И какой толк, что ты это понимаешь! – грубо прервал его худощавый, но закончить это рассуждение он не успел. К костру кто-то приблизился из темноты. Видимо, кто-то по-настоящему важный, судя по поведению присутствующих – все вскочили. Как следует рассмотреть явившегося Арману Ги не удалось, он не покинул мрака, только смутная фигура рисовалась в углу. Но зато голос этой смутной фигуры показался бывшему комтуру чрезвычайно знакомым. Он мог бы поклясться, что где-то его слышал.
Закончить свои размышления на эту тему ему не дали. Худощавый велел увести нищего пленника. Получив чувствительный толчок в спину, Арман Ги свалился на колени, был поднят с них мощными руками и направлен в сторону выхода.
