– Все горожане были на площади в тот момент, и он легко пробрался боковыми улицами. А из усадьбы прямой выезд в пригородные поля.
Больше вопросов никто из отцов города не задавал. Все молча разворачивались и шли к выходу. Последним шел господин прево. Он, не останавливаясь, бросил через плечо:
– Должен вас предупредить, что право городского сеньора носит одноразовый характер, мэтр.
– Я скоро уеду, – кивнул Нострадамус.
– Эй, приятель, дозволь я сяду к тебе на козлы?
– Валяй, вдвоем веселей.
Возница чуть потеснился на своей скамейке, и с ним рядом уселся веселый, чуть пьяноватый и разукрашенный самыми разнообразными синяками господин Люк.
– О, – воскликнул он, – какая удивительная встреча! Помнишь, как мы вояжировали с тобой в Экс-ан-Прованс?
Возница-весельчак узнал не без труда нового своего пассажира. Лицо его помрачнело.
– Что, опять гоняетесь за какой-нибудь чумой? Где твой ученый господин?
– Да нет, я один. Нет господина, нет коня…
Люк жизнерадостно поглядывал по сторонам.
– А куда направляешься? О том, кто тебя наградил всеми этими украшениями, я спрашивать не буду.
– Направляюсь куда? В Салон де Кро-ан-Прованс. Знаешь этот город.
– И неплохо.
– Может, расскажешь что-нибудь о даме по имени Анн Понсан Жермелла?
Жюве слегка взбодрил своих лошадок легким движением кнута, потом сказал:
– Что о ней можно сказать? Вдова. Богата. У нее одна из лучших гостиниц в городе.
– А не знаешь, не нужен ли ей лакей, а при нем очень ученый господин?
– Это уж ты сам. На твоем месте я бы подождал к ней являться, пока не очистится твоя рожа.
Спустя десять лет после вышеописанных событий в здание магистратуры Экса вошел тяжелый, обрюзгший, одышливый человек, мало напоминающий собою прежнего бравого маркиза де Лувертюр. Медленно, с остановками поднялся он на второй этаж, и направился прямо в кабинет мэра. Войдя, он нашел там не только главу города, но и кюре Грималя, который за эти годы странным образом почти не изменился, только кожа стала пергаментного цвета и глаза все время слезились. Господин прево, так же как и его честь, судья на процессе Кассандра давно уже пребывали за кладбищенской оградой. Новый мэр был человеком молодым, но из тех, кто отлично помнил события того мятежного лета 1545 года.
– Ну, что, дождались?! – Грубо обратился маркиз де Лувертюр к его преподобию и достал из кармана книжку, и громко продолжил говорить, потрясая ею в воздухе. – «Пророчества господина Мишеля Нострадамуса», каково?!
Но тут же он заметил, что на столе перед мэром и кюре лежит точно такой же том.
Маркиз сел и стал вытирать обильный пот со лба и шеи.
– Он сошел с ума!
Его преподобие тонко улыбнулся и отрицательно покачал головой.
– Нет, что вы, ваше сиятельство. Я прочитал сие творение. Весьма, весьма осторожно написано. Почти никаких имен, почти никаких цифр, причем все стихами. Это, чтобы совсем уж замутить воду.
– Он нас обманул, проклятый выкрест! – Зычно прогудел маркиз. – Он не сжег рукопись, бросил для отвода глаз в саду пару обгоревших листков, а лакей-убийца ускакал с ними неизвестно куда.
Его преподобие опять улыбнулся.
– Не думаю, что рукопись цела. Мне кажется, мэтр был искренен, когда говорил о ней с содроганием. Да и четверостишия его, эти центурии, свидетельствуют скорее о том, что писал он по памяти. Кое-что осталось в мозгу от лихорадочной диктовки Кассандра. Мэтр честно старался утаить это опасное знание, но желание им поделиться сильнее доводов рассудка и любых страхов. Представляю себе, как он мучился эти десять лет. В особые моменты, уверен, он жутко жалеет, что уничтожил эту книгу. В сущности, она – власть над миром. Он держал ее в руках и сам швырнул в огонь.
– Вы уверены? – вздохнул Маркиз.
– Практически, да.
– А кто был этот огромного роста юноша, а? – спросил мэр.
Маркиз пожал плечами.
– Кто же это теперь знает. О нем не любят вспоминать. Казалось бы, такая тьма историй, сказок, но мои крестьяне о нем помалкивают, как будто его и не было.
– Горожане тоже… – Задумчиво сказал мэр.
