С этими сведениями по приезде Якубовский пришел к Лукьянову. Тот его внимательно выслушал, прочитал все бумаги и из своего кабинета позвонил Язову: сделано большое дело, надо довести до конца. И за подписью министра обороны вышла директива, адресованная заместителям министра, командующему ЗГВ, командующим армиями ЗГВ, командующим родов войск и т. д. Директивой этой предписывалось «образовать рабочую группу из генералов, офицеров Вооруженных Сил СССР и юристов, представляемых Союзом адвокатов СССР, для организации реализации и использования движимого и недвижимого имущества советских войск на территории бывшей ГДР физическим и юридическим лицам». У группы было два руководителя: заместитель начальника штаба тыла Вооруженных Сил СССР Ю.А. Беликов и секретарь правления Союза адвокатов СССР Д.О. Якубовский. Самым интересным нам представляется пункт 3 этой директивы: согласно ему, все контракты и договоры, подписываемые от имени Вооруженных сил, должны быть в обязательном порядке предварительно согласованы с Якубовским. Вот такие полномочия.
Директива была подписана 5 ноября. В связи с праздниками вылет группы был назначен на 10 ноября. За этот период Лукьянов должен был переговорить с Горбачевым, который, как выяснилось, лично курировал все, что связано с Германией.
Язов даже свой личный самолет дал для Якубовского с его группой. Но самолет вернули. В дело вмешался Горбачев, чьи личные интересы оказались затронуты. Дело в том, что вскоре Горбачев подписал с немцами соглашение, и по нему наша страна не 30 и даже не 20 миллиардов марок от них получала за оставляемую собственность, а лишь 13 миллиардов. Горбачев был лично заинтересован в том, чтобы этих денег мы не затребовали с немцев.
Любопытно, что, по сведениям А.И. Лукьянова, наша страна не получила и этих денег. В одном интервью бывший спикер парламента сообщил: «Горбачев отдал собственность, которая стоит тридцать миллиардов марок, а получил взамен кредиты на восемь миллиардов марок». А кредиты, как известно, полагается не только брать, но и возвращать…
Якубовскому же тогда пришлось уезжать, точнее, убегать из страны. Хорошо, что один из его «полезных знакомых», председатель государственной ассоциации «Агрохим», бывший министр минеральных удобрений Н.М. Ольшанский предложил ему поехать в Базель, где у «Агрохима» была открыта дочерняя швейцарская фирма «Ферсам».
Лишь после путча 1991 года и после ухода Горбачева с президентского поста, Якубовский понял, что он может возвратиться. Но сначала через верных ему людей в МВД и прокуратуре прощупал, не заведено ли какое-нибудь дело, нет ли санкции на арест…
Ему ответили: нет.
7 марта 1992 года Дмитрий Якубовский прибыл в Москву. Его взял к себе на работу генерал армии Константин Кобец, тоже «полезный знакомый». О Якубовском он вспомнил потому, что тот в свое время ощутимо помог ему в проведении избирательной кампании. И вместе с Кобецом, который после разгрома путча был в фаворе, стал советником Ельцина и сколачивал вокруг себя команду инициативных молодых сотрудников, Якубовский, засучив рукава, начал готовить военную реформу. Якубовский всех поражал своей работоспособностью, истовым отношением к делу. Многие относили это за счет молодости. «Молодой еще, перебесится…»
Именно тогда, попав в номенклатуру Белого дома, познакомился Дмитрий Якубовский и с Шумейко, и со Степанковым, и с Баранниковым. Наконец, настали времена, когда К. Кобец попал в опалу, а Шумейко, напротив, ушел в правительство, стал первым вице-премьером. Шумейко предложил Якубовскому должность советника правительства. В функции Якубовского входила координация работы правоохранительных органов (которые курировал первый вице-премьер).
«Моя задача, когда я пришел в правительство, была простой: я должен был ориентировать силовые структуры на работу в одном направлении, заняться, так сказать, идеологией их функционирования. И очень быстро я обнаружил, что есть силы, которые пытаются перетянуть эти ведомства на свою сторону. Я имел широкий круг общения, огромную информацию из разных структур и пришел к выводу, что уже летом 1992 года секретарь Совета безопасности Ю. Скоков пытался ориентировать силовые структуры на себя, с тем чтобы потом, перейдя в оппозицию, увести их за собой. Я стал внимательно присматриваться к кадровым назначениям Скокова и четко увидел, что он ведет свою игру. Человека выгоняют с компрометирующими обстоятельствами из КГБ, а Скоков тут же назначает его в МВД – свой человек. Человек работает полковником, завтра он уже генерал-лейтенант – и до гробовой доски предан Скокову. И так далее. Я увидел, что силовые структуры раздваиваются. Часть остается за президентом, а часть – и значительная – начинает понемногу работать против него. Я, разумеется, докладывал о своих наблюдениях и выводах и за это быстро поплатился.
От Якубовского решили избавиться.
«Тогда у Шумейко возникла идея создать новую должность: полномочный представитель правоохранительных органов в правительстве… Моя должность полномочного представителя соответствовала рангу первого заместителя министра Российской Федерации.
Короче, я продолжал изучать расстановку сил в силовых ведомствах, не только не растеряв своих полномочий, но и приобретя новые. А процесс развивался. Если в июне 1992-го произошло сближение Скокова и Руцкого (они вместе выбивали Бурбулиса), то в августе сблизились Руцкой и Баранников. Это было уже опасно. И я открыто стал с этим бороться.
Тогда стали бороться со мной. Начался настоящий детектив: мне отключили связь, блокировали на даче, арестовывали машины. Они не хотели открыто со мной расправляться. Хотели, чтобы я испугался их давления и уехал сам…»
Но Якубовский не хотел уезжать. Он пытался добиться правды, разумеется, как он ее понимал. Он звонил Степанкову, Дунаеву, Баранникову. Но если сейчас прочесть информацию в прессе, то складывалась интересная картина. Во-первых, собеседники явно не хотели видеть Якубовского в России. Во-вторых, и ссориться с ним, озлоблять тоже не желали. В-третьих, избегали ссылаться друг на друга.
Наконец, в июне 1993 года Якубовский понадобился прокуратуре. Он был нужен Степанкову и Баранникову для того, чтобы убрать Шумейко. Якубовский в то время снова был за границей. Степанков выступил гарантом безопасного приезда и даже дал письменное указание начальнику московской милиции Панкратову обеспечить охрану Якубовского. Якубовский согласился на все условия и прилетел в Москву.
Первым Якубовского в Москве посетил Дунаев. Он сообщил Дмитрию, полагая, что тот играет в их игру, о плане убрать Шумейко – с использованием счетов, якобы открытых вице-премьером в иностранных банках. Якубовский прекрасно знал, что материал полностью сфальсифицирован. И он предупредил сначала Дунаева, потом Баранникова, что они имеют дело с фальшивкой.
Сейчас, задним числом анализируя события, Якубовский жалеет, что предупредил их об этом. Надо было, считает он, промолчать, а они, использовав фальшивку, которую легко было разоблачить, сами попались бы и, несомненно, проиграли бы.
Однако, не до конца разобравшись в ситуации, он сообщил Дунаеву о фальшивке. Утром позвонил Баранников и попросил срочно приехать. Якубовский честно рассказал министру безопасности все, что знал по этому делу. Баранников крепко задумался. В результате объявленный на 17 июня 1993 года доклад первого заместителя генерального прокурора Н. Макарова был снят с повестки дня сессии Верховного Совета без объяснения причин. Доклад состоялся только 24 июня, и в нем отсутствовали упоминания о «счетах» Шумейко.
