7 мая галиот был готов к отплытию. Но еще четыре дня не трогались в путь – Ипполит Степанов от имени всех заговорщиков писал «Объявление», в котором открыто говорилось о том зле, которое принесли России императрица Екатерина, ее двор и ее фавориты. 11 мая «Объявление» было оглашено для всех и подписано грамотными за себя и своих товарищей. Под этим документом нет только подписи Хрущева. «Объявление» отправили Екатерине.
В вину ей ставили смерть мужа Петра, отлучение от престола законного наследника Павла, разорительную войну в Польше, царскую монополию торговли вином и солью, то, что для воспитания незаконнорожденных детей вельмож даруются деревни, тогда как законные дети остаются без призрения; что народные депутаты, собранные со всей страны для изменения Уложения о законах Российской империи, были лишены царским наказом права предлагать свои проекты…
В тот же день утром галиот «Святой Петр» вышел в море и взял курс на Курильские острова. На его борту были ровно семьдесят человек. Благополучно пройдя Японское море, беглецы оказались в Японии, но, не встретив там особого привета, поспешили уйти от греха на Формозу – остров Тайвань.
Формоза была одним из тех райских уголков, о котором члены экипажа галиота не смели и мечтать. Хотя райский уголок не был безопасным местом – пираты постоянно делали набеги на прибрежные селения, захватывали жителей в плен и продавали в рабство.
Жители острова встретили русских очень хорошо. Это было 16 августа 1771 года. Помогли отвести судно в удобную для стоянки гавань. На следующее утро туземцы привезли на галиот ананасы, кур, свиней, какой-то напиток вроде молока, сделанный из пшена. Началась торговля. На иглы, шелк, лоскуты шелковых материй, ленточки русские выменивали продукты, поражаясь их дешевизне.
Но в тот же день пополудни случилась беда. Беньовский приказал отправить ялбот за питьевой водой. Сначала отправили одну партию людей на берег, затем вернулись за второй. Туземцы приняли все это за подготовку к нападению на селение. И потому напали первыми, убив и ранив несколько человек. 20 августа Мориц приказал спалить их селение. Когда пламя взметнулось к небу, ударили корабельные пушки. На следующий день галиот покинул прекрасный остров и ушел за горизонт.
12 сентября 1771 года галиот «Святой Петр» вошел в португальский порт Макао в Китае и возвестил об этом залпом из всех пушек. Три пушки с берега просалютовало в ответ согласно рангу галиота, и Беньовский на ялботе отправился нанести визит португальскому губернатору Макао. Мориц облачился в парадную форму убиенного капитана Нилова, причем даже не снял ордена Святой Анны.
Губернатор любезно принял гостя. Мориц назвался поляком, бароном и генералом польской королевской армии. О службе у конфедератов, воевавших против короля Станислава, естественно, умолчал.
Губернатор Макао был покорен гостем.
Мориц продал галиот португальскому губернатору и зафрахтовал в соседнем Кантоне два французских судна для плавания в Европу. Чем руководствовался Беньовский? В общем-то, соображения у него были разумные. Во-первых, на потрепанном галиоте далеко не уйдешь, во-вторых, их повсюду ищут, поэтому «Святой Петр» могут задержать англичане или голландцы.
«Бунт на корабле! – обратился Мориц за помощью к губернатору. – Эти люди – отъявленные головорезы и могут наделать тут больших бед. Их нужно срочно изолировать…» Губернатор симпатизировал Беньовскому, польскому барону в тринадцатом колене, даже не предполагая о том, что баронов в Польши никогда не было, и приказал посадить всех русских в тюрьму.
«Пока не одумаются», – установил для них срок заключения Беньовский и занялся своими делами, которые предполагалось удачно довершить во Франции. 16 октября 1771 года умер Максим Чурин, а за ним в течение полутора месяцев умерли еще четырнадцать человек. Остальные признали свое поражение и согласились следовать за Беньовским в Европу. Все, кроме Ипполита Степанова, – его Мориц оставил в Макао, как в свое время Измайлова на Симушире…
Но почему все-таки не бросил Беньовский в Макао и всех остальных? Только потому, что должны были помочь ему в реализации нового, еще более дерзкого плана. Он намеревался предложить королю Франции Людовику XV проект колонизации острова… Формозы. А колонизаторами, по замыслу Беньовского, должны были стать бывшие теперь уже члены экипажа галиота «Святой Петр», снова безоговорочно признавшие власть своего предводителя Морица. Но для того чтобы предложить свой проект Людовику, нужно было еще добраться до Франции. И они прибыли туда на французских фрегатах «Дофин» и «Делаверди» 7 июля 1772 года. Однако от прежнего экипажа остались к тому времени едва половина. Во Франции умерли еще пять человек. Оставшиеся в живых поселились в городе Порт-Луи на юге Бретани – здесь они восемь месяцев и девятнадцать дней жили в ожидании каких-либо перемен в своей судьбе. Беньовский тем временем блистал в парижском обществе. Он стал популярной фигурой в светских салонах – романтичным героем, вырвавшимся из страшной Сибири. Мориц рассказывал о своих приключениях в газетах, за что ему неплохо платили.
Наконец Беньовский сообщил, что король принял его проект, но с небольшим изменением: остров Формозу он заменил на остров Мадагаскар – это поближе. Мнения русских разделились. Одни отказывались служить французам, другие соглашались – куда, дескать, теперь деваться, не в Россию же возвращаться, чтобы снова тебя отправили в Сибирь или на Камчатку. Хрущев и Кузнецов, адъютант Беньовского, при поступлении на службу получили, соответственно, чины капитана и поручика французской армии. С ними записались еще двенадцать человек, а остальные пошли пешком из Порт-Шуи в Париж – 550 верст, – к русскому резиденту во французской столице Н.К. Хотинскому с ходатайством о возвращении на родину.
Николай Константинович принял их радушно, определил на квартиру, выделил денег на провиант, одежду и обувь для нуждающихся.
30 сентября 1773 года семнадцать человек приехали в Санкт-Петербург, а 3 октября, дав присягу на верность Екатерине II и поклявшись при этом не разглашать под страхом смертной казни государственную тайну о Большерецком бунте, отправились на предписанные им для жительства места.
Беньовский же и его товарищи прибыли на северный берег острова Мадагаскар в начале февраля 1774 года. Следующие полтора года стали для Беньовского очень трудными. Французские колониальные войска на Иль-де-Франс не были заинтересованы в поддержке мадагаскарской колонии, а без поддержки выдержать тяжелый климат, враждебность мальгашей и необходимость кое-как перебиваться от корабля до корабля было почти невозможно. Несмотря на то что Морицу удалось завоевать доверие мальгашей, через два года после прибытия на Мадагаскар ему пришлось оставить основанный им Луисбург и вернуться во Францию.
Незадолго до отъезда Мориц встретился со старостами поселений острова. Хитростью и обманом Мориц Август смог внушить двум-трем десяткам старост, что он потомок вождя восточного Мадагаскара. Сыграл в этом свою магическую роль и серебряный медальон, продемонстрированный в качестве «наследственной реликвии». Тем не менее утверждение авантюриста, что он стал «императором всего острова», сомнительны прежде всего потому, что Мадагаскар в то время не был единым государством, его населяли разрозненные племена. Скорее всего, он был признан правителем какой-то части острова.
