Инициативу создания праздника приписывают самому Андрею Боголюбскому и владимирскому духовенству, обошедшимся без санкции киевского митрополита. Появление нового богородичного праздника во Владимиро-Суздальском княжестве представляется явлением закономерным, вытекающим из политических устремлений князя Андрея. В «Слове на Покров» есть моление о том, чтобы Богородица защитила божественным покровом своих людей «от стрел, летящих во тьме разделения нашего», моление о необходимости единения русских земель.
Легенда говорит, что храм в устье Нерли был посвящен победоносному походу владимирских полков в Волжскую Болгарию в 1164 году, и болгары в качестве своего рода контрибуции якобы возили сюда камень. В благополучном исходе этого военного похода современники видели явное свидетельство покровительства Богоматери владимирскому князю и владимирской земле. Косвенным указанием на связь праздника и церкви Покрова с военными мероприятиями князя Андрея могут служить зарисованные в прошлом веке Ф. А. Солнцевым фрагменты ныне уже утраченной фресковой росписи барабана нерльского храма. В простенках между окнами здесь помещались не апостолы и не пророки, а мученики, похода «за веру христианскую». Павшие владимирские воины (и среди них княжич Изяслав, сын Андрея Боголюбского) и должны были быть сопричислены при этом лику мучеников.
Храм Покрова на Нерли так легок и светел, словно сложен не из тяжелых каменных квадр. Все конструктивные и декоративные средства выражения подчинены здесь одной цели – передаче изящной стройности здания, его устремленности ввысь.
Ритм архитектурных линий Покровской церкви можно уподобить ритму уносящихся под своды песнопений молящихся в честь Девы Марии. Это как бы материализовавшаяся в камне лирическая песнь. Недаром древние воспринимали художественный образ архитектурного сооружения как «гласы чудные от вещей», подобные гласу труб, славящих Бога и святых.
Скульптурная фигура библейского певца венчает средние закомары фасадов храма по излюбленному в средневековье принципу троичности. Своим появлением на стенах нерльской церкви она обязана, видимо, житию Андрея Юродивого. В одном из видений Андрея говорится о Давиде, который во главе сонма праведников пением славил Богородоицу в храме Софии. «Слышу Давида, поюща тебе: Приведутся девы вослед тебе, приведутся в храм царев…». Давид считался одним из пророков, предвозвестивших божественную миссию Марии. Богоматерь называли «Давидовым проречением».
Тема прославления Марии звучит и в девичьих масках, вытянувшихся в ряд над верхними окнами фасадов. Эти девичьи лики с косами есть и на фасадах других владимирских богородичных храмов, и только богородичных.
Труднее поддаются расшифровке зооморфные образы (птицы, львы, «когтящие» грифоны), окружающие Давида. Символика их, вследствие сложностей путей развития средневекового искусства, многозначна. По мнению Н. Н. Воронина, эти образы восходят к тем текстам Псалтири, «где душа псалмопевца уподобляется голубю, а враги – льву».
Но возможно и иное толкование. На уровне верхних окон центральных прясел имеются парные изображения львов, подобные тем, которые располагаются у ног пророка в тех же пряслах. Эти львы – символы княжеской власти и стражи храма. Они лежат, скрестив передние лапы, и кажутся дремлющими. Но глаза их открыты. По мнению Г. К. Вагнера, они «могут означать и тех львов, которых побеждал пастух Давид, и львов-охранителей, и львов-спутников, или символов царя».
В скульптуре храма Покрова на Нерли и других храмов этого периода владимиро-суздальская пластика делала свои самые первые шаги. Мастера-резчики только нащупывали пути к соединению отдельных скульптурных групп в зрительно единый ряд. Задачу создания декоративных ансамблей будут решать уже их преемники. Здесь же в причудливом хороводе, опоясывая церковное здание, перемешались, переплелись образы, в строгом порядке застывшие на плоскостях стен: то спокойные девичьи лица, то характерные физиономии львов, то фигурки грифонов или птиц, то тупоносые морды драконов (скорее смешные, чем страшные). Вытянутые в одну цепочку, они символизируют единство мира в его многообразии. Это мир сказочный, полный чудес и красот, мир, в котором чудовища внушают не страх, а любопытство.
Храм символизировал собой мироздание, и фантазия художников стремилась отыскать в нем место для реальных красот. Таким образом, уже в самом декоративном начале владимиро-суздальской пластики заложено определенное видение мира, понимание его чувственной прелести и восхищение ею, наивное и искреннее восхищение богатством и внутренней стройностью Вселенной, которое стоит в преддверии ее познания и без которого последнее невозможно. Такое мироощущение лаконично сформулировано в поэтических вопросах и толкованиях «Беседы трех святителей»: «Что есть дивнея всего человеку?» – «Небо и земля дивно и все дело Вышнего».
Рельефы – не самостоятельная иллюстрация, не отдельная икона, они словно вырастают из тела храма, составляя с ним нераздельное целое. Ясная симметричность пластики нерльского храма отражает разлитую в мире гармонию. Звери и птицы кротко внимают юному пророку. Лик псалмопевца, лики дев, морды львов обращены к зрителю, и внутри композиции нет движения, нет сюжета. Это песнопение ритмичное и стройное, как то, что воспевается.
«Восклицайте Господу вся земля; торжествуйте, веселитесь и пойте… Хвалите Господа от земли, великие рыбы и все бездны, звери и всякий скот, пресмыкающиеся и рыбы крылатые… Все дышущее да хвалит Господа!». Такие или подобные строки Псалтири можно положить на мелодию «каменных нот». И этот главный смысл напева был понятен всем и каждому. Псалтирь пользовалась в те времена исключительной популярностью среди всех слоев населения. По ней гадали о судьбах, ею утешались в печали, ею же объясняли сокровенный смысл исторических событий.
Псалмопевец Давид в народных представлениях стал Давидом Евсеичем, героем «Голубиной книги» и других произведений (он также ассоциировался с излюбленными образами гусляров).
Подобно вещему Бояну и удалому Садко, он возлагал персты свои на живые струны и славил Того, кому «есть небо престол, а земля подножие ног его, того бо мати девица повивши в пелены, повивающа небо облакы, а землю мглою приникши к нему».
Пизанская башня и другие…
Качается, качается, но никогда не падает», – такую песню поет не одно поколение итальянских студентов. И действительно, вот уже более восьми веков «падает» знаменитая башня на Площади чудес в итальянском городе Пиза. Ежегодно башня отклоняется от вертикали на один миллиметр. Сами жители города называют свою падающую кампаниллу «затянувшимся чудом».
Архитектурный ансамбль на Площади чудес в Пизе включает в себя четыре сооружения: Дуомо (что по-итальянски означает «собор»), баптистерий (крещальню), кампаниллу (колокольню) и крытое кладбище Кампо-Санто. Оно было заложено в конце XII – начале XIII веков. По преданию, для этой цели сюда специально завозили землю, доставленную из Палестины, с горы Голгофы. Готические аркады кладбища украшены фресками, на которых запечатлены преисподняя и Страшный суд.
Собор начали строить в 1063 году (после победного морского сражения против сарацин при Палермо) известные в то время архитекторы Бускетто и Райнольдо. Строили тогда медленно, и собор возводили 55 лет. Еще дольше сооружался баптистерий – целых 120 лет. Строительство этого круглого мраморного здания было начато в романском стиле, к которому позднее примешались элементы готики. Кафедра в часовне украшена рельефом, изображающим сцены из жизни Иисуса Христа.
