Монголы, захватившие Самарканд, не тронули гробницу «живого царя», опасаясь мести чужого для них, но, возможно, сильного святого. Зато они начисто разрушили другие мавзолеи. Снова Шах-и-Зинда был отстроен в основном при Тимуре и Улугбеке.
Здесь похоронены родственники Тимура и знатные духовные лица. Каждый мавзолей – небольшой шедевр исламского искусства. Новые мавзолеи не должны были быть выше гробницы Мохаммеда Кусама и потому размеры их строго ограничены. Это заставило зодчих совершенствовать формы и украшения гробниц и создало ансамбль, который кажется построенным одновременно и по единому замыслу.
Входной портал в некрополь Шах-и-Зинда был сооружен Улугбеком в 1435 году. Среди нижней группы памятников особенно выделяется величественное двухкупольное здание – один из загородных жилых домов, перестроенный после смерти его хозяйки Ульджааим в мавзолей.
В основном мавзолеи Шах-и-Зинда – квадратные сооружения под различными куполами. Купола, порталы, колонны и даже стены мавзолеев покрыты синими и глазурованными плитками.
Всего мавзолеев 25. Выше всех гробница Мохаммеда Кусама, о которой еще в XIV веке знаменитый арабский путешественник и географ Ибн-Батута писал: «Могила благословенна. Над ней возведено четырехугольное здание с куполом, у каждого угла стоят по две мраморные колонны. Мрамор зеленого, черного, белого и красного цветов. Стены здания тоже из разноцветного мрамора с золотыми орнаментами; крыша сделана из свинца». Но с тех пор здание неоднократно перестраивали и облицовывали голубыми и цветными изразцами и мозаикой.
Мазар Мохаммеда Кусама окружен другими мавзолеями. Здесь им тесно, ведь каждый владелец хотел, чтобы его гробница стояла как можно ближе к мазару святого. Больше других повезло трем мавзолеям: жены Тимура Туман-ака, крупного религиозного деятеля Хаджи Ахмала и «девушки, умершей в целомудрии» в 1360 году. Больше о ней ничего не известно.
Мавзолей Туман-ака очень красив. Его изразцы и мозаики – это вершина декоративного искусства тимуровской эпохи. Портал представляет собой богатый, чистых красок ковер, в котором переплетаются цветы, ветви и надписи. Он не голубой, как другие, а в основном фиолетовый, и потому еще больше выделяется в мире, где в основном два цвета: охра – песок и голубой – небо.
Мавзолей эмира Бурундука, одного из военачальников Тимура, поскромнее. Сам эмир сильно разбогател в военных походах, но потомки его, видимо, не посмели выстроить мавзолей лучше, чем у членов царского рода.
Чем ниже спускаешься по лестнице-улице, на которой никто никогда не жил, тем изысканнее становятся формы мавзолеев, тем тоньше узоры изразцов, хотя при этом иногда теряются чистота, лаконичность и благородство линий: меняется время, меняются вкусы и мода. Мавзолеи в нижней части улицы воздвигнуты уже после смерти Тимура – в следующем столетии.
Почти в конце улицы построен мавзолей астронома Руми, друга и соратника Улугбека. Он не нажил за свою жизнь ни богатства, ни земель, не принадлежал к знатному роду. Но он был величайшим математиком и астрономом своего времени, и потому Улугбек соорудил усыпальницу Руми рядом с мавзолеями ханов и цариц и сделал ее хоть чуточку, но повыше.
Шах-и-Зинда прекрасен отовсюду. И с вершины холма, откуда видны две цепочки голубых куполов… И снизу, где за аркой открывается узкая цветастая улица порталов… И издали, когда он кажется страницей из сказок Шехерезады, и вблизи – когда ошеломляет буйством фантазии и красок…
Ансамбль Шах-и-Зинда ценен прежде всего как уникальный музей лучших архитектурных достижений Самарканда XIV–XV веков. Особенно хороши майоликовые орнаментальные композиции и бесконечная игра переливов полихромной глазури.
…В мусульманских книгах можно найти рассказ о художнике Сейфе.
Аллах дал юноше зоркость глаза и верность руки. Во тьме ночной и при ярком свете солнца Сейф видел зелень цветущих садов, румянец на щеках девушки, голубизну весеннего неба. Юноша прибегал на берег моря и веткой на песке чертил людей, зверей, здания. Однажды он нарисовал своего умершего отца, затем изобразил свою возлюбленную, потом начертил на песке лицо одной из невольниц в гареме халифа.
Кара настигла Сейфа беспощадная и жестокая. Души – отца, любимой и царской рабыни – потребовали возмездия. Он стал бояться смерти. Она явилась неожиданно: Сейф отведал отравленных фруктов. Два ангела – Накир и Мункир – приступили к допросу, и Сейф покаялся в своем грехе, что изображал себе подобных. Поступки его были взвешены на огромных весах, и грех перевесил.
Сейфа повели по тонкому, в волосок толщиной, мосту. Ад раскрылся перед ним своей страшной бездной. На семь этажей в глубину простиралась адская кузница. Сейф должен был глотать огненные плоды адского дерева заккум, на него напялили адские огненные башмаки, языки пламени лизали его пятки, факелы обрывались с адских деревьев и жгли ему лицо, руки и плечи… Он брел через огненные реки, обжигаясь об огненные камни…
Поэтому в мусульманском искусстве редко можно найти картины или скульптуры. Фантазия, темперамент, изобретательность художников обрели свое выражение в орнаментальном искусстве. Стены зданий (в том числе и Шах-и-Зинда), ковры, оружие, конская упряжь и домашняя утварь – все расцвечено, расшито, разукрашено. Каждая стена здания, карниз, арки изукрашены затейливым узором, не имеющим ни начала ни конца. Отдельные части орнаментов, подчиняясь каким-то сложным и точным законам, повторяются бессчетное количество раз – то сплетаясь, то расходясь, чтобы потом снова соединиться…
В Шах-и-Зинда примечательны арабески каллиграфических надписей, выполненных почерками куфи, сульс и насх. Большинство надписей религиозного содержания, но среди них имеются и сведения исторического характера. В интерьерах сохранились остатки художественных росписей и миниатюрных изображений пейзажей.
В орнаментах зданий кое-где сохранились скромные автографы зодчих, мастеров каллиграфии, росписи, мозаики, резьбы. Из числа создателей архитектуры Шах-и-Зинда известны имена Шамсиддина, Бадриддина, Али Сайфи, Шайх Мухаммада, Фахрали и других.
Веками Шах-и-Зинда оставалась местом только религиозного и культового поклонения. Теперь весь архитектурный ансамбль стал музеем, а его бесценные сокровища открыты для широко обозрения.
Обсерватория Улугбека
На гравюрах эпохи Возрождения его помещали по правую руку от аллегорической фигуры Науки, среди величайших ученых мира, ибо ни один астроном в течение столетий не сравнялся с Великим самаркандцем в точности расчетов и наблюдений, которые он провел в своей обсерватории. Точность его звездных таблиц была настолько поразительна, что многие ученые сомневались в их подлинности. Казалось невероятным, что в XV веке, до изобретения телескопа, она была достижима.
Но, когда в начале столетия русский археолог Вяткин пытался найти остатки этой обсерватории, никто в Самарканде не мог указать, где она находилась. Раскопки все же начались. Раскопки Вяткина дали все-таки представление о том, что же представляла собой обсерватория Улугбека.
