Почему же столь опытный и храбрый моряк, как Тимофей Козлянинов, едва ли не сознательно затянул вступление своей эскадры в бой в столь решающий момент, ведь ударь он по шведам во время с тыла – и картина сражения была бы совершенно иной? Однозначного ответа на этот вопрос нет. В некоторое оправдание Козлянинова можно сказать лишь то, что он о начавшемся шведском прорыве ничего не знал, а бросать в бой свою слабую эскадру против линейных кораблей считал неразумным, несмотря на все чичаговские маяки. Уж больно были свежи впечатления о брошенной на истребление при Роченсальме эскадре интенданта Балле! Тогда Нассау-Зиген во имя собственной славы обрек на смерть чужую эскадру и повторения того побоища Козлянинов не желал. Не учел он лишь одного, что Чичагов так никогда и ни за что бы ни поступил. Так обидно был упущен еще один шанс не выпустить неприятеля с Выборгского плеса.
До самого вечера эскадра Козлянинова плыла вослед далеко ушедшим шведскому и русскому флотам по пустому морю. Перед заходом солнца ветер стал, однако, быстро крепчать. Козлянинов немедленно дал команду убавить паруса, а когда налетел шквал, велел уходить за острова. Там галеры и шебеки стали на якоря, а на берег для варки каши были посланы артельные. Так, пережидая непогоду, козляниновцы три дня за островами и простояли.
* * *
Гнаться нашим за шведами было трудно, так как те имели большое преимущество по времени, а кроме того, были лучше построены и намного легче наших на ходу. И все же Нассау-Зиген пустился в погоню. Измотанные ночным боем до последнего предела, наши снова налегли на весла и устремились вдогон за убегающими. Ко всему прочему, когда флотилия Нассау-Зигена вышла за острова, ветер уже настолько усилился, что суда начало заливать волнами. Погода окончательно испортилась. По небу неслись тучи, хлестал дождь. Пришлось искать спасения за Аспенскими островами. Как всегда, отличился Слизов, который сумел вовремя спрятать от шторма свои шхуны и каики. Всю ночь боролись с волнением, а едва рассвело, как капитан бригадирского ранга увидел рядом также прятавшихся от шторма три десятка шведских судов. Ветер был по-прежнему крепкий с большим накатом. Разглядев на одном из судов брейд-вымпел, Слизов отправил туда Гамалея.
– Капитан-лейтенант Гамалея! – представился он, взобравшись по шторм-трапу на борт. – Предлагаю капитуляцию!
– Полковник Седерман! – ответил тот мрачно. – Ваше предложение мне неприемлемо!
– Это еще почему? – удивился Гамалея.
– Потому, что собираюсь сам вас атаковать, когда уменьшится волнение!
Из кормовой надстройки за происходящим осторожно подглядывал притаившийся Густав Третий.
– Что ж, – подал плечами Гамалея. – Как только ветер уменьшится, посмотрим, чья возьмет!
– Ваше величество! – доложил королю преданный Седерман. – Мы будем защищать вас до последнего вздоха!
– Это лишне! – рассеянно бросил Густав, которого выворачивало от морской болезни.
Не дожидаясь развязки, король, едва не утонув, спрыгнул в шлюпку и, перебравшись на самую быструю яхту, велел рубить якорный канат. Вместе с ним спасался бегством и его любимец, лейтенант Сидней Смит, все советы которого оказались абсолютно никчемными и никак королю не помогли.
– Поднять королевский штандарт! – закричал командир яхты.
– Какой штандарт! – в истерике набросился на него Густав, увидев, как матросы уже начали поднимать вверх синее полотнище с золотыми коронами. – Немедленно спустить!
Балансируя на качке, король побежал в капитанскую каюту, брызгая слюной:
– Меня здесь нет! Меня здесь нет!
Подняв штормовые паруса, яхта разворачивалась в открытое море.
– Одна из яхт обрубила канат и уходит штормовать! – доложил Слизову вахтенный лейтенант, протирая от брызг зрительную трубу.
– Есть ли на ней флаг или вымпел? – поинтересовался Петр Борисович на всякий случай.
– Только судовой флаг!
– Черт с ней, пусть проваливает! С нас не убудет, вон, сколько другой добычи! – махнул рукой капитан бригадирского ранга. – Кажется, ветер поменялся, а значит, часа через три-четыре можно будет атаковать!
Если бы Слизов только знал, какую бесценную добычу он выпустил из своих рук! Ведь попади Густав в руки наших моряков, как война уже на следующий день была бы закончена, но король бежал. Увы, на войне случается и такое…
На радостях, что он чудом не попал в плен, король Густав тут же на палубе произвел в рыцарское достоинство англичанина Смита.
Шведские офицеры посмеивались:
– Кому-то рыцарство дают за успехи в сражениях, а англичанину за успешное бегство!
Забирая в плен неприятельские суда, каждый из наших уже скоро тащили за собой по два-три плененных судна. Ближе к ночи налетел шторм.
Из докладной записки командира одного из наших фрегатов: «Одна из канонерских лодок, находившихся у меня на бакштове, пошла на дно вчера утром, но я, по крайней мере, спас команду. В течение этой ужасной ночи пришли к нам 2 канонерские лодки из эскадры вашей светлости. Я подал им бакштов, но одна из них не успела задержаться. А потому стала на якорь – и держалась там до вчерашнего послеобеденного времени, когда стала делать сигналы, что терпит бедствие. Я привязал одну шлюпку на перлинь и спустил к ней. Офицер прислал на этой шлюпке мне донесение, на которое я хотел отвечать, но он не ждал более, а вступил под паруса без руля и компаса при самом наступлении ночи и во время сильного ветра. Я думаю, что она погибла. Другую отправляю теперь вместе с прибывшей сюда плавучею батареей под командой мичмана Фуреева. Так как у двух галер нет рулей, то мне необходимо их отвести в Кронштадт, потому что ветер для меня противный… Число пленных судов, находящихся теперь у меня: 4 галеры, 2 канонерские лодки и 6 транспортных судов с их шлюпками. Число пленных доходит до 1000 человек. Только теперь ветер позволяет высылать с фрегата шлюпки, и я не мог до сих пор произвести их осмотра».
Видя, как наши парусные суда пленяют турецкие гребные, Нассау-Зиген бесился, бегая по палубе головной галеры:
– Что же мне останется? Объедки!
Бывшие при нем граф Литта и барон Пален тоже желали славы и во всем были согласны со своим безумным предводителем.
Принц велел править мимо беспомощных шведских судов, на которых при его приближении загодя спускали флаги. Гребную флотилию противника он демонстративно не замечал, а торопился вдогон далеко ушедшим вперед парусным кораблям.
Вскоре курс Зигену пересек фрегат с посланием адмирала. Чичагов советовал принцу заняться пленением разбегающихся во все стороны гребных судов противника. Тот надменно ответил:
– Мое предназначение не состоит в том, чтобы собирать обломки большого флота, я и сам готов дать сражение шведскому парусному флоту в свою пользу!
Нассау-Зиген считал себя оскорбленным. Графу Литта он с гневом говорил:
– Чичагов специально начал бой один, чтобы не делиться со мной славой. Но такие штуки у него не пройдут. Я догоню шведские корабли, и завтра обо мне будет говорить вся Европа!
