По-русски де Литта не понимал ни бельмеса, да, впрочем, и не пытался понимать. Несмотря на это Екатерина приказала кронштадтскому начальству беспрекословно исполнять все требования европейского гастролера. Это было оскорбительно, но не бросать же службу из-за этого в столь трудный для Родины час!
Впрочем, вскоре графу пришлось потесниться, так как его должность была передана прибывшему с юга принцу Нассау-Зигену. Литту пришлось довольствоваться должностью его младшего флагмана. Но искатель счастья был рад и этому.
С собой на флотилию Нассау-Зиген притащил и своего дружка – немца Винтера, которому выбил чин капитана 1-го ранга. Флаг-офицеров принц взял к себе невесть откуда появившегося француза – шевалье де Ваража. Самое любопытное состояло в том, что ни принц, ни граф, ни их дружок Винтер, ни де Вараж не понимали по-русски ни бельмеса.
– Я ставлю судьбу на карту! – говорил Зиген своему дружку де Варажу. – Если счастье выведет, утвержусь в Росии, если нет – поищем удачи где-нибудь еще!
Как эта публика собирались воевать и побеждать шведов, было совершенно непонятно. Из всего русского словесного многообразия помимо матерщины принц усвоил всего лишь два слова – «вперед» и «греби», которые постоянно и выкрикивал. А так как произношение принца оставляло желать лучшего, то у него получалась сущая абракадабра – «пирог» и «грибы». Разумеется, что уже через несколько дней вся флотилия величала именитого проходимца не иначе как «пирог с грибами».
С Черноморского флота Нассау-Зигена, как известно, выгнали после скандала с всесильным князем Потемкиным. Однако, едва прибыв в Петербург, Нассау-Зиген сразу же начал яростно интриговать против графа Чернышева, надеясь… занять кресло вице-президента Адмиралтейств-коллегии. Это было столь неожиданно, что многоопытный царедворец граф Иван Григорьевич весьма озадачился.
– Ну и наглец, ну и проходимец! – говорил он своей супруге Анне Александровне. – Уж на что я в делах дворцовых пытанный и то на такую авантюру никогда бы не решился!
Оглядев готовящиеся к компании галеры и каики, Нассау-Зиген сразу же отписал на Черышева жалобу Екатерине, где выставлял все в столь черном свете, что императрица, прочитав послание, испугалась:
– Нежели у нас на самом деле все так ужасно?
Пришлось графу Ивану Григорьевичу проявить всю свою изворотливость, чтобы успокоить разгневанную монархиню.
Разумеется, кляуза теплоты в отношениях вице-президента Адмиралтейств-коллегии и новоявленного флотоводца не прибавила.
– Флоту нашему гребному я желаю победы, а принцу треклятому вывалиться ночью за борт и утонуть, пузыри пуская! – не стесняясь, говорил после этого в заседании Чернышев.
Со Слизовым отношения у принца Зигена тоже сразу же не сложились. Уже при первой встрече он демонстративно не подал руки капитану 1-го ранга.
– Как вы можете служить в столь больших чинах, не зная в совершенстве французского? – надменно поинтересовался Зиген у Слизова.
Тот только хмыкнул:
– Зато я в совершенстве владею русским, а этого на русском флоте вполне достаточно!
Впрочем, при этом сам принц писал по-французски столь дурно, что над его эпистолярными озарениями вот уже третий век смеются историки…
Своему дружку, графу Литта, принц говорил о Слизове:
– Разве можно людям с такой деревенской рожей давать большие чины? Ведь он даже не барон!
А простолюдин с деревенской рожей, даже не переведя духа, после зимних трудов по постройке гребного флота, уже помчался в Выборг, чтобы снова вступить в командование своим маленьким отрядом и быть готовым драться насмерть до прихода главных сил.
Что касается вице-адмирала Круза, то к новоявленному флотовождю он относился иронично-презрительно.
Когда Нассау-Зиген впервые появился в Кронштадте в расшитом золотом и кружевами мундире и в сиянии всех своих европейских орденов, Круз аж закашлялся:
– Эка фря к нам пожаловала! Теперь жди беды неминучей!
Как в воду глядел старый морской волчара…
Так как Нассау-Зиген не имел о Балтике никакого представления, генерал-аншефу Мусину-Пушкину было велено слать принцу наставления, куда ему плыть, где делать станции и как вообще воевать.
«Мешок нерешимый» сдержанно матерился:
– И на кой ляд мне сей трутень, который ни черта в наших делах не смыслит! Теперь мне еще за него думать надо, когда от своих дел голова пухнет! Чувствую, помощи от этого павлина заморского мы не дождемся!
Как только Нева отчистилась ото льда, начался спуск на воду гребных судов. Сразу же грузили провиант и порох. Начальником авангарда принц определил графа Литта, который вскоре и двинулся по вехам в устье. Но выйти в Финский залив сразу не удалось. Мешал крепкий норд-ост. Помимо этого на баре столпилось множество купеческих судов, которые из-за низкой воды вылезли на мели и терпеливо ждали перемены ветра. Потом ветер поменялся и все наладилось.
По прибытии в Кронштадт Нассау-Зиген начал самолично рассаживать по судам команды. Причем, не зная ни людей, ни судов, делал все по своему личному разумению, ни к чьим советам не прислушиваясь. Когда же он при сем начал пенять адмиралу Ивану Пущину на его упущения, тот схватил принца за грудки и едва не набил морду. Едва разняли. Чтобы не доводить дело до греха, Екатерина спешно прислала в Кронштадт своего секретаря Петра Турчанинова.
Недостатков, конечно, хватало. Недоставало офицеров, команды были малоопытны и больше половины вообще в первый раз выходили в море. Их еще только предстояло учить править парусами, палить из пушек, драться в абордажном бою и, что самое главное, слаженно грести в любую погоду. Но для того ты начальником и поставлен, чтобы не бумажки писать, а неученых учить. Увы, Нассау-Зиген все понимал иначе.
Единственным, кто сумел найти с ним общий язык, был генерал-интендант Балле, известный своей ловкостью и подхалимством. В остальном же вокруг Нассау-Зигена была возведена стена полной неприязни. Но он, казалось, этого не замечал, проводя все время в обществе графа Литта, Вернера и прильнувшего к ним Балле.
Из Кронштадта Зиген слал Екатерине кляузы на всех уже ежедневно. Вскоре императрица от них устала.
– Если верить принцу, то хорош только он один, а все остальные ни на что не годны! И как мы тут раньше без него вообще воевали! – пожимала плечами Екатерина Вторая, показывая зигенские каракули секретарю Храповицкому. – К тому же у господина Зигена столько ошибок в письме французском, что я не могу представить, чему его учили в детстве?
* * *
Весной 1789 года в Петербурге в спешном порядке производили офицеров в следующие чины, чтобы хоть как-то восполнить недостаток кадров.
Сколько в те дни было на радостях вина выпито и денег прогуляно! Еще бы, когда еще такое бывало, чтобы из пешек и сразу в дамки. Впрочем, все прекрасно понимали, что даденное – это всего лишь аванс, оплачивать который вскоре придется собственной кровью. Но русским ли офицерам бояться войны! Попал в списки произведенных и артиллерийский поручик Сергей Тучков, которому без всяких на то заслуг дали чин артиллерийского капитана (что соответствовало пехотному премьер-майору!) и команду над бомбардирским батальоном. Правда, армейский цейхмейстер генерал Меллисино при встрече сказал ему так:
