Уникальное открытие сделал Козлов в своей следующей Монголо-Сычуанской экспедиции в 1907–1909 годах. Среди песков пустыни Гоби им обнаружены остатки большого города Хара-Хота, процветавшего в XIII веке. Развалины его в сухой дельте реки Эдзин-Гол были засыпаны песками. При раскопках мертвого города тангутов обнаружено множество предметов материальной и духовной культуры, старинные монеты, художественные изделия (керамика, живопись, глиняные статуи) и около двух тысяч томов книг на языке исчезнувшего тангутского племени си-ся, в том числе и словарь языка. Это одно из крупнейших археологических открытий всех времен!
В последней своей экспедиции, состоявшейся в 1923–1926 годах. П. К. Козлов, которому было уже 60 лет, продолжил раскопки мертвого города Хара-Хото, а кроме того, им открыто обширное захоронение гуннов двухтысячелетней давности и курганы древних монголов, а в горах Восточного Хингана захоронения 13 поколений потомков Чингисхана.
На этот раз он мог бы попасть, наконец, и в Лхасу: встретившись с далай-ламой, он получил от него половину пропуска – шелковой карточки, вторую следовало взять у горной стражи Лхасы. Но международные осложнения не позволили Козлову исполнить мечту Пржевальского.
Возглавив последнюю экспедицию Н. М. Пржевальского после его гибели, Михаил Васильевич Певцов проник в 1899–1900 годах в область, примыкающую к Кунь-Луню (о ней на карте Пржевальского значилось: «местность, совершенно не известная»). Певцов открыл новые хребты, озера, реки и завершил открытия, намеченные Пржевальским. Уточнив протяженность и высоты хребтов Русского, Пржевальского, Алтынтаг, Певцов составил схему всей горной системы Куньлунь, оконтурил и измерил площадь всей пустыни Такла-Макан и высокогорного плато Северного Тибета, где ему принадлежит честь открытия некоторых хребтов, которые «пропустил» Пржевальский.
Григорий Ефимович Грум-Гржимайло в одно время с Пржевальским путешествовал по Тянь-Шаню, Памиру и Каракоруму, а после его смерти в 1889–1890 годах он возглавил экспедицию в Центральную Азию: тогда была открыта обширная Турфанская котловина, самое низкое место в которой на 154 метра ниже уровня моря. Это наибольшая абсолютная глубина в преимущественно высокогорной Центральной Азии.
Начатую Пржевальским работу уже в середине 20-го столетия завершил Василий Михайлович Синицын, исходивший всю Центральную Азию, прошедший от Алтая до Тибета 45 тысяч километров. Он обобщил все сделанное русскими путешественниками-исследователями на территории, равной площади материка Австралии, в фундаментальной монографии «Центральная Азия».
Хребет Черского
(Восточная Сибирь)
Огромна территория Российского Северо-Востока. Это все, что к востоку от Лены, включая бассейны рек, текущих в Северный Ледовитый океан: Яны, Индигирки, Алазеи, Колымы. По площади это половина Европы. Гор здесь больше, чем в Европе: хребты протягиваются на две-три тысячи километров. Они соединяются, сплетаются в узлы.
Еще казаки-землепроходцы пересекали эти горы, переваливали через них, переходя из одного речного бассейна в другой. Стена гор за Леной и за Байкалом преграждала путь в даурские степи и к «теплому морю-окияну». Первопроходцам казалось, что это все тот же Камень, который нельзя миновать. За свою грандиозность и значительность наречен он был хребтом Становым, то есть главным, основным.
В этой горной стране шестнадцать лет бродил Михаил Стадухин, к Амуру прорывался через нее Василий Поярков, а к Тихому океану – Иван Москвитин. Восемь лет путешествовал по ней Гаврила Сарычев, в 1820 году из Якутска в Среднеколымск проследовал Фердинанд Врангель, а через три года после него с Колымы в Якутск прошли спутники Врангеля, мичман Матюшкин и доктор Кибер.
За два века никто не составил полного описания этой горной страны, никто не нанес ее на карту. Она оставалась «белым пятном» до начала XX века. И только один человек пересек «белое пятно» с научными исследованиями и приблизился к его разгадке, находясь накануне смерти. Это был родившийся в Литве и сосланный в Сибирь за участие в польском восстании 1863 года. Ян (Иван) Дементьевич Черский. За восемь лет, проведенных в Омске, он самостоятельно изучил географию, геологию и биологию, причем настолько глубоко, что Сибирский отдел Географического общества добился перевода его в Иркутск для участия в исследовании Сибири. Российская академия наук в 1885 году вызвала его в Петербург, он был направлен на Байкал для изучения геологии берегов озера, а потом для изучения мест находок ископаемых остатков мамонтов на Колыме.
В июне 1891 г. из Якутска И. Д. Черский направился через Оймякон в Верхнеколымск. Путь длиной почти в две тысячи километров через тайгу, болота и неведомые горы пройден за два с половиной месяца. Отряд пересек горные хребты, образующие водораздел Колымы и Индигирки и Оймяконское плоскогорье, изрытое котловинами. Открыли три горные цепи. Черский дал им якутские названия – Тас-Кастыбыт («Наваленные камни»), Улахан-Чистай («Большая чистота») и Томус-Хол.
31 мая 1892 года отряд Черского отплыл на лодках вниз по Колыме. Лежа в лодке, тяжело больной, он записывал свои наблюдения, а после того, как уже не мог этого делать, дневник вела его жена Мавра Павловна. 25 июня И. Д. Черский умер. Похоронен напротив устья реки Омолон, правого притока Колымы. Мавра Черская продолжила исследования и все материалы передала в Академию наук.
Схема хребтов на северо-востоке России, составленная после экспедиции Обручева 1930 г.
В записях Черского содержится указание на сделанный им вывод о неправильном изображении на карте горной страны Восточной Сибири. Но на эти его записи не сразу обратили внимание, и 35 лет после его смерти все горные хребты на картах рисовали по-старому – меридионально направленными, а на месте некоторых вообще были показаны низменности, или плоскогорья.
В 1926 году в район «белого пятна» Восточной Сибири направилась экспедиция геолога С. В. Обручева, в которой в качестве геодезиста участвовал Константин Алексеевич Салищев. Это было очень нелегкое путешествие, ведь площадь этой неизвестной земли равна почти двум Франциям или целому Египту. От Якутска до Индигирки – больше двух тысяч километров. Первые две недели приходится идти по сплошным болотам. На двести километров протянулись заболоченные пространства приалданской низменности. Постепенно вставал на горизонте над болотами полукилометровый уступ Верхоянского хребта. По долине правого притока Алдана, реки Томго, вошли они в широкую полосу параллельных цепей гольцов. А на карте, с которой шли Обручев и Салищев, – гигантская дуга, протянутая почти от побережья моря Лаптевых на юго-запад, до встречи с еще более грандиозным Становиком, совсем рядом с Охотским морем.
Ширина полосы гольцов – до 450 км. Лиственничный лес одевал их склоны, но вершины оставались голыми; лишь мхи и лишайники покрывали каменные россыпи плосковерхих гор. И пока не поднимешься, продираясь сквозь плотную стену кедрового стланика, на безлесную вершину гольца, нельзя увидеть, что впереди. Горы становились все выше, их вершины покрывали снеговые шапки, кое-где, в выемках рельефа, сохранялись не тающие все лето снежники. А от былых ледников остались корытообразные долины – троги и углубления на склонах, похожие на кресла великанов – цирки.
