В пансионе он приобщился еще к одной моде, кроме музыки, пришедшей в Россию с Запада: к вольнодумству, свободомыслию. Один из воспитателей был дальним родственником Глинок – Вильгельм Карлович Кюхельбекер, друг Александра Пушкина. От него Михаил впервые услышал гневные слова в адрес тиранов, более всего Бурбонов, трех последних Людовиков. Но сильнее всего поразила ода Пушкина «Вольность».
…Может показаться: да какое дело будущему музыканту, композитору до подобных проблем? Они лишь отвлекают его от мира музыки, царства гармонии! Однако в ту пору Михаил Глинка становился личностью, гражданином, озабоченным не личным благополучием, а судьбой своего народа, Родины. Только так мог сформироваться великий национальный композитор.
И еще. Общественная жизнь во многом определяет появление гениев. Духовная свобода – непременное условие творческой личности, в каких бы областях искусств или знаний она не проявлялась. Тут очень важно, чтобы вольность не превращалась в распущенность. Внутренняя свобода человека должна быть соотнесена с определенными правилами, вливаться в конкретную форму.
Так, если расплавленный раскаленный металл прольется на землю, то застынет в виде неопределенной массы, но, попадая в изложницу, примет безупречный вид.
В зрелом возрасте Глинка высказался так: «Все искусства, а следственно, и музыка требуют: 1) Чувства… – это получается от вдохновения свыше. 2) Формы… Чувство зиждет – дает основную идею; форма облекает идею в приличную, подходящую ризу… Чувство и форма – это душа и тело. Первое дар высшей благодати, второе приобретается трудом».
Учился в пансионе Михаил хорошо, но самые очевидные способности демонстрировал как музыкант-исполнитель. С ним занимались лучшие педагоги, обучая главным образом игре на фортепиано. Среди них был пианист и композитор Шарль Майер. «Он, – писал Михаил Иванович, – более других содействовал развитию моего музыкального таланта… Он не ограничился тем только, что, требуя от меня отчетливого и непринужденного исполнения, вставал решительно против изысканного и утонченного выражения в игре, но также, по возможности соображаясь с тогдашними моими понятиями, объясняя мне естественно и без педантства достоинства пьес, отличая классические от хороших, а сии последние – от плохих».
Окончив пансион, Глинка стал титулярным советником, чиновником пятого класса. В родном имении всю зиму провел в занятиях с крепостными оркестрантами. Некоторые пьесы и вариации Михаил Глинка сочинял сам. С весны 1824 года он стал работать секретарем Совета путей сообщения. Его часто приглашали в салоны, где он пользовался успехом как остроумный интересный собеседник, а главное – как виртуозный музыкант. Он охотно играл и аккомпанировал. Постепенно его все больше увлекало сочинение сонат и романсов.
У Михаила в глубине души росла неудовлетворенность благополучной жизнью и самим собой. Проходила юность, а он так и не смог, не сумел создать что-либо значительное. Конечно, не плох был романс «Разуверение» на слова Баратынского:
Не искушай меня без нужды,
Возвратом нежности своей.
Разочарованному чужды
Все обольщенья прежних дней…
Тем временем пронеслась общественная буря: восстание декабристов в 1825 году. Неудачная попытка государственного переворота и последующие казни и кары никого не оставляли равнодушными. Однако сочувствовали не столько революционным замыслам, сколько мучениям этих отчаянных людей и их родных и близких.
Летом 1828 года Глинка не раз встречался с Пушкиным и Грибоедовым. Тогда же написал романс на слова Пушкина «Не пой, красавица при мне…». Позже он четыре года путешествовал по Италии, брал уроки композиции, посещал оперу и концертные залы, сочинял сам, но по-прежнему остерегался браться за крупные произведения. Только вернувшись в Россию, продумал тему Ивана Сусанина и принялся писать оперу. Она была принята к постановке в Санкт-Петербургском Большом Императорском театре. Отчасти поэтому название оперы стало «Жизнь за царя».
Она имела триумфальный успех. Николай I велел позвать Глинку в свою ложу и благодарил его, а через несколько дней одарил перстнем с топазом в бриллиантах. Правда, некоторые аристократы усмехались: «Это кучерская музыка!» Глинку такие отзывы не огорчали. Вот его слова: «Это хорошо и даже верно, ибо кучера, по-моему, дельнее господ!» Василий Жуковский отозвался об опере:
Пой в восторге русский хор,
Вышла новая новинка.
Веселися, Русь, наш Глинка…
Уж не Глинка, а фарфор.
Александр Пушкин опроверг презрительные отзывы:
Слушая сию новинку
Зависть, злобой омрачась,
Пусть скрежещет, но уж Глинку
Затоптать не может в грязь!
Почти полвека спустя П. И. Чайковский написал: «Небывалое, изумительное явление в сфере искусства… На 34-м году жизни [Глинка] ставит оперу, по гениальности, размаху, новизне и безупречности техники стоящую наряду с самыми великим и глубоким, что только есть в искусстве… Глинка вдруг, одним шагом, стал наряду (да! наряду!) с Моцартом, с Бетховеном и с кем угодно. Это можно без всякого преувеличения сказать про человека, создавшего «Славься!»!» В другой раз Чайковский поставил героический финал оперы в ряд с высочайшими произведениями музыкальных гениев.
После «Жизни за царя» последовали «Руслан и Людмила», «Вальс-фантазия», «Арагонская хота», «Комаринская», «Ночь в Мадриде»…
…Пример Михаила Глинки определенно показывает, что для великого композитора первостепенное значение имеет формирование личности, а не только развитие музыкальных способностей. В своих произведениях он сумел полно и выразительно воплотить мысли и чувства, обуревавшие его. «Сцену Сусанина в лесу с поляками, – вспоминал он, – я писал зимою; всю эту сцену, прежде чем я начал писать, я часто с чувством читал вслух и так живо переносился в положение моего героя, что волосы у меня становились дыбом и мороз подирал по коже».
А еще учтем, что Глинка был младшим современником Пушкина, и это «солнце русской поэзии» освещало его творческий путь. Вряд ли случайно проникновенную музыку к стихотворению «Я помню чудное мгновенье», обращенному к Анне Керн, Глинка посвятил ее дочери, Екатерине, в которую был влюблен.
Вагнер
(1813–1883)
Рихард Вагнер родился в Лейпциге, в семье чиновника. Жить ему пришлось без родного отца, умершего в год рождения сына. Отчим Л. Гейер – актер, художник и драматург – поощрял интерес мальчика к музыке и театру.
В университете Вагнер начал писать музыкальные пьесы, симфонию и оперу (1832 и 1834). Его кумир – Бетховен. Зарабатывал на жизнь, дирижируя в оперных театрах разных городов; мечтал создать новую оперу, сочетающую в себе достоинства всех видов искусства. Но пока даже его мистико-романтическая опера «Летучий голландец» успеха не имела.
Получив должность капельмейстера Дрезденского театра, создал и поставил оперы «Тангейзер» и «Лоэнгрин» (дирижировал его друг Ф. Лист).
