Глава 1
Девушка проскользнула в кабинет мимо секретарши, открывшей
для нее дверь, и огляделась. По глазам посетительницы было видно, что ее что-то
тревожит.
Секретарша тихо прикрыла дверь. Девушка села в старомодное
черное кожаное кресло с высокой спинкой, положила ногу на ногу, натянула юбку
на колени и повернулась к двери. Через минуту она приподняла юбку на дюйм или
два, пытаясь добиться определенного эффекта, затем откинулась назад, разбросав
по плечам золотистые волосы, которые выгодно контрастировали с блестящей черной
кожей кресла.
Она смотрелась трогательно и беззащитно в просторном
кабинете. Тем не менее в ее облике было что-то нарочитое, наводящее на мысль о
специально создаваемом впечатлении. Поза была слишком тщательно продуманной, а
беззащитность слишком ярко выраженной.
По любым меркам она могла бы считаться красивой: шелковистые
волосы, большие темные глаза, высокие скулы, пухлые губы, невысокого роста, с
прекрасной фигурой. Сразу же становилось ясно, что она следит за собой. Однако
выражение лица не менялось: казалось, она абсолютно отрешилась от
действительности и как бы отгородилась невидимой стеной от окружающего мира.
В кабинет вошел Перри Мейсон. Сделав два шага, он
остановился и внимательно осмотрел девушку, не упуская ни одной детали. Она выдержала
его взгляд, не изменив ни положения тела, ни выражения лица.
– Вы – мистер Мейсон? – спросила она.
Мейсон, не отвечая, обошел письменный стол и опустился во
вращающееся кресло.
Перри Мейсон производил впечатление большого, сильного
человека. Он не был полным, но от него исходила внутренняя энергия.
Посетительница увидела широкоплечего мужчину с грубыми чертами лица и с прямым
взглядом серых глаз. Эти глаза часто меняли выражение, однако лицо всегда
оставалось спокойным. В этом человеке не было ничего кроткого и смиренного,
сразу же становилось ясно, что это борец, причем борец, который может сколь
угодно долго выжидать удобный момент для нанесения сокрушительного удара и
нанесет его именно тогда, когда получит наилучший эффект, а сам при этом не будет
испытывать ни малейших угрызений совести от содеянного силой своего ума.
– Да, я – Перри Мейсон, – подтвердил он. – Чем могу быть вам
полезен?
Темные глаза девушки с опаской изучали адвоката.
– Меня зовут Фрэн Челейн.
– Фрэн? – переспросил адвокат, повысив голос.
– Уменьшительное от Фрэнсис.
– Понятно. Чем могу быть вам полезен, мисс Челейн? –
повторил Мейсон свой вопрос.
Девушка не отводила взгляд темных глаз от его лица. Она
начала водить указательным пальцем по ручке кресла, выбирая неровности на коже.
В этом ищущем жесте, казалось, бессознательно отражалось ее внутреннее
состояние.
– У меня есть кое-какие вопросы по завещанию, – заявила она
наконец.
Выражение уверенных и спокойных глаз Перри Мейсона не
изменилось.
– Я не занимаюсь завещаниями, – сообщил он. – Я – судебный
адвокат, специализируюсь на ведении дел в суде, предпочтительно перед
присяжными. Двенадцать человек на скамье присяжных – и ты должен доказать им
свою правоту, вот как я работаю. Боюсь, что не смогу вам помочь.
– Но дело, возможно, дойдет до суда, – сообщила она.
Он продолжал спокойно разглядывать ее, не меняя выражения
лица.
– Оспаривание завещания? – спросил адвокат.
– Нет, – ответила девушка, – не совсем оспаривание. Я хочу
кое-что узнать о положении, касающемся распоряжения имуществом в пользу другого
лица.
– Наверное, будет лучше, если вы зададите мне конкретный
вопрос о том, что хотите выяснить, – заметил адвокат.
– Предположим, определенное лицо умирает, – начала она, – и
оставляет завещание, в котором есть пункт, что наследник по этому завещанию…
– Хватит, – перебил Мейсон. – Вас интересует именно этот
пункт?
– Да.
– Тогда расскажите мне факты, а не ходите вокруг да около.
– Это завещание моего отца. Его звали Карл Челейн. Я –
единственный ребенок.
– Вот так-то оно лучше, – улыбнулся Мейсон.
– По завещанию я должна получить большую сумму денег, где-то
около миллиона долларов.
Перри Мейсон насторожился.
– И вы думаете, что состоится суд? – спросил он.
– Не знаю. Надеюсь, что нет.
– Продолжайте, – предложил адвокат.
– Деньги не перешли прямо ко мне. Ими управляют по
доверенности.
– И кто является доверенным лицом?
– Мой дядя, Эдвард Нортон.
– Понятно. Продолжайте.
– В завещании сказано, что, если я выйду замуж до достижения
двадцатипятилетнего возраста, у моего дяди есть право на его усмотрение
предоставить мне пять тысяч долларов из траст-фонда, а оставшуюся часть передать
благотворительным учреждениям.
– Сколько вам лет? – спросил Мейсон.
– Двадцать три.
– Когда умер ваш отец?
– Два года назад.
– Значит, завещание уже было утверждено, а собственность
распределена?
– Да, – кивнула она.
– Если положение, касающееся управления собственностью по
доверенности, утверждено и апелляция не была подана, то никакое оспаривание
судебного решения путем дополнительного иска невозможно, кроме как при
исключительных обстоятельствах.
Она снова начала водить указательным пальцем по ручке
кресла.
– Именно об этом я и хотела вас спросить, – сказала Фрэн
Челейн.
– Ну так спрашивайте.
– По завещанию мой дядя контролирует оставленные отцом
деньги. Он может их инвестировать, как посчитает нужным, может предоставить мне
такую сумму, которую, по его мнению, мне следует иметь. Когда мне исполнится
двадцать семь лет, он должен передать мне управление капиталом – если он решит,
что обладание такой суммой не испортит мне жизнь. В противном случае мне до
самой смерти будет предоставляться по пятьсот долларов в месяц, а оставшееся
дядя должен передать благотворительным учреждениям.
– Очень необычное положение об управлении по доверенности, –
ничего не выражающим тоном заметил Мейсон.
– Мой отец был необычным человеком, а я вела довольно бурный
образ жизни, – ответила Фрэн.
