– Естественно, – бесстрастно ответил Мейсон. – Это долг
любого адвоката.
– Конечно. Я только хочу поставить вас в известность, что я
буду верен своему долгу.
– Продолжайте, – предложил Мейсон. – Вы сказали или слишком
много, или ничего. Я еще не решил, что именно.
– Хорошо. Я имею в виду следующее. Вы держите эту мисс
Челейн в тени и делаете это очень умело. Против Питера Девоэ имеются только
косвенные улики, да, кстати, и слабоватые улики. Он лежал пьяным на кровати, и
кто угодно мог подложить трость к нему в комнату, а две тысячи долларов – в
карман брюк.
– Вы забываете о показаниях Дона Грейвса, – напомнил Мейсон,
– который фактически видел, как совершалось убийство. Вы забываете о том, что,
в соответствии с показаниями Кринстона, Эдвард Нортон собирался послать за
шофером, когда Кринстон уходил от него.
– Я ни о чем не забываю, – многозначительно ответил Блэкман,
воинственно глядя на Мейсона. – И, главное, я не забываю, что в деле каким-то
образом замешана женщина.
– Правда? – спросил Мейсон с вежливым интересом.
– Да, – кивнул Блэкман. – И не притворяйтесь удивленным. Вы
знаете это не хуже меня.
– Что знаю?
– Что Дон Грейвс видел женщину в кабинете в тот момент,
когда совершалось преступление.
– Дон Грейвс не сказал ничего подобного в заявлении, которое
сделал полиции, – заметил Мейсон.
– Заявление, которое он сделал полиции, не имеет значения, –
возразил Блэкман. – Имеет значение то заявление, которое он сделает в суде,
когда его вызовут для дачи свидетельских показаний.
Мейсон посмотрел в потолок и сказал ничего не выражающим
тоном:
– В случае если его слова в суде будут отличаться от
первоначального заявления полиции, то его свидетельские показания не будут
иметь должной силы, в частности, в отношении присутствия в кабинете женщины.
– Может быть, может быть.
Какое-то время они молчали, а потом Блэкман снова заговорил:
– Хорошо. Теперь вы знаете мою позицию. Вы контролируете все
деньги в этом деле, а я представляю человека, которого сделали козлом
отпущения. Я хочу добиться взаимопонимания с семьей и кое-что получить. В
противном случае я сделаю тайное явным.
– Что вы имеете в виду под взаимопониманием? – спросил
Мейсон.
– Я хочу, чтобы члены семьи дали полиции понять, что они не
горят желанием мстить, а если Девоэ и совершил преступление, то сделал это в
пьяном виде. Их удовлетворит и непредумышленное убийство. А потом мне хочется
получить кое-какие деньги.
– Вы имеете в виду, что хотите, чтобы Фрэнсис Челейн
заплатила вам за то, что Пит Девоэ признает себя виновным в непредумышленном
убийстве, чтобы заглушить скандал? Вы именно это пытаетесь сказать?
Блэкман с достоинством встал:
– Думаю, коллега, что вы прекрасно поняли цель моего визита.
Я честно обрисовал свою позицию и не собираюсь отвечать на сделанный вами в
грубой форме вывод.
Мейсон отодвинул стул от стола, тоже встал, широко расставив
ноги, и горящими от гнева глазами посмотрел на посетителя.
– Не думайте, Блэкман, что вам удастся провернуть подобное,
– заявил он. – Мы здесь одни. Вы скажете мне, что хотите, причем прямо и без
увиливаний.
– Не притворяйтесь дураком. Вы знаете, что я хочу.
– Что вы хотите?
– Деньги.
– Что вы готовы предоставить взамен?
– Я помогу вам оставить мисс Челейн на заднем плане.
– В такой степени, что Пит Девоэ признает себя виновным в
непредумышленном убийстве?
– Да.
– Он виновен в непредумышленном убийстве?
– Ну какое, черт побери, это имеет значение! – раздраженно
воскликнул Блэкман. – Я же сказал вам, что он признает себя виновным в
непредумышленном убийстве.
– Сколько вы хотите?
– Пятьдесят тысяч долларов.
– Это слишком много для гонорара, – заметил Мейсон.
– Но не для работы, которую я собираюсь проделать.
– Работы для Девоэ?
– Для Фрэнсис Челейн, если уж вам так нужен ответ.
– Ладно, – сказал Мейсон. – Как вы сами заметили, мы здесь
одни. И ничто не сдерживает нас от откровенной беседы. Пит Девоэ убил Эдварда
Нортона?
– Вам следует это знать, – ответил Блэкман.
– Почему?
– Потому что следует.
– Я не знаю. Я спрашиваю вас.
– Ну почему вас это волнует? Я заставлю его признать себя
виновным в непредумышленном убийстве.
– За пятьдесят тысяч долларов?
– За пятьдесят тысяч долларов.
– Вы сошли с ума. Окружной прокурор не примет подобного
варианта. Это дело об убийстве. В лучшем случае вам удастся получить тяжкое
убийство второй степени.
– Я договорюсь и о непредумышленном убийстве, если только
семья окажет содействие, а Грейвс слегка изменит свои показания, – возразил
Блэкман.
– А зачем Грейвсу менять показания?
– Зачем кому-то вообще что-либо делать? – саркастически
спросил Блэкман. – Зачем мне что-либо делать? Зачем вам что-либо делать? Мы в
этом не замешаны. Мы делаем все за деньги. И Дон Грейвс тоже кое-что сделает за
деньги.
Мейсон медленной тяжелой походкой пошел вокруг огромного
письменного стола к Блэкману. Тот внимательно наблюдал за ним.
– Только скажите, что вы согласны, и я больше не стану вас
беспокоить, – заявил Блэкман.
Мейсон остановился прямо перед посетителем и посмотрел на
него холодным презрительным взглядом.
– Вы – дерьмо, – сказал Мейсон с чувством.
Блэкман слегка отпрянул назад.
– Вы это о чем?
– О вас.
– Вы не имеете права так со мной разговаривать!
– Грязный крючкотвор, – продолжал Мейсон, делая шаг вперед,
– который готов продать своего клиента за пятьдесят тысяч долларов. Убирайся из
моего кабинета, причем немедленно!
На лице Блэкмана появилось удивление.
– Но я считал, что вы готовы выслушать мое предложение.
– Я выслушал и уже услышал все, что требовалось.
Внезапно Блэкман набрался храбрости и потряс указательным
пальцем перед носом Мейсона:
