– Ладно, Билл, – повернулся Неверс к фотографу, – сделай
фотографию адвоката за столом. Надо бы разложить несколько справочников и
бумаг. И бутылку-то уберите, ради бога.
– Не тратьте зря пленку, – заявил Мейсон. – Они все равно
напечатают только фотографии в зале суда или в паре с Фрэнсис Челейн.
Харри Неверс задумчиво посмотрел на него и ответил своим
усталым голосом:
– Не будь так уверен. Все зависит от того, что ты там
приготовил. Последнее время ты неоднократно всех удивлял, и я приберегу эти
снимки на случай, если они нам вдруг понадобятся. Работая с тобой, никогда не
знаешь, что ты выкинешь в следующее мгновение.
Мейсон внимательно посмотрел на журналиста:
– А не хочешь ли ты случайно сказать, что идут разговоры о
том, что меня могут арестовать как соучастника после совершения преступления?
Неверс усмехнулся:
– У тебя прекрасно работает голова, но своеобразная манера
ведения дел и представления клиентов. Раз уж ты это упомянул, я вспомнил, что
поговаривают о том, что ты получил украденные деньги в качестве гонорара и не
сдал их полиции.
Мейсон с укором посмотрел на него:
– Если бы я получил деньги, подумай, в каком положении
оказалась бы моя клиентка, если бы я пришел к окружному прокурору, положил их
ему на стол и заявил: «Вот они».
– А ты получал от своей клиентки тысячедолларовые купюры? –
спросил Харри Неверс таким тоном, словно и не рассчитывал услышать ответ.
Мейсон махнул рукой:
– Если бы и да, то деньги были бы у меня или при себе, или
где-то в конторе. А в конторе все обыскали сверху донизу.
– Сегодня утром?
– Ночью, – сообщил ему Мейсон.
Неверс повернулся к фотографу:
– Сделай три снимка, Билл: за столом, стоя и лицо крупным
планом.
Глава 16
Фрэн Челейн сидела в большом кожаном кресле и смотрела на
фотоаппарат, установленный на треножнике. Потом она повернулась к Мейсону и
улыбнулась измученной, трогательной улыбкой.
– Вот так и улыбайтесь, – сказал фотограф.
– Секундочку. Можно вас попросить немного показать ножку?
Фрэн Челейн продолжала устало улыбаться. Она опустила руку и
на дюйм или два приподняла юбку.
– Смотрите в объектив, – снова подал голос фотограф.
– Еще рано! – закричал Неверс. – Не совсем то, что требуется.
Еще чуть-чуть приподнимите.
Она перестала улыбаться, в ее темных глазах сверкнул огонек,
она начинала злиться. Девушка резким движением подняла юбку выше колена.
– Это слишком, мисс Челейн, – заметил фотограф.
– Черт побери, то вам мало, то вам много. Хотели ножку –
получайте! – заорала Фрэн.
– Поймите, мисс Челейн, – спокойным голосом начал объяснять
Мейсон, – эти мужчины на нашей стороне. Они постараются, чтобы о нас
благоприятно отозвались в прессе, но для этого у них должна получиться
фотография, которая привлечет читательский интерес. Для вас самой будет очень
неплохо, если вы изобразите на лице именно ту улыбку, что требуется, и в то же
время покажете ножку именно так, чтобы это привлекло мужское внимание.
Постепенно гнев в ее глазах потух, она поправила юбку и
снова измученно, трогательно улыбнулась.
– Нормально, – сказал Неверс.
– Не шевелитесь. Не мигайте, – приказал фотограф.
Вверх поднялся гриб белого дыма от вспышки.
– Так, сделано, – сказал фотограф. – Теперь попробуем другую
позу. Носовой платок в левую руку, как будто только что плакали, страдальческое
выражение лица. Чуть-чуть опустить уголки рта. Ножку показывать не надо.
– Я вам что, актриса или манекенщица? – опять взорвалась
Фрэн Челейн.
– Успокойтесь, – вновь обратился к ней Мейсон. – Вам еще
очень много предстоит пережить, мисс Челейн, и я хочу предупредить вас, что вам
следует научиться сдерживаться. Если вы станете срываться и показывать
характер, то газетчики представят вас читателям как тигрицу, а это совсем не
пойдет вам на пользу. Я хочу, чтобы дело как можно скорее передали в суд. Вам
надо сотрудничать с этими людьми, а не то вас ждут неприятные сюрпризы.
Она посмотрела на адвоката, вздохнула и приняла предложенную
позу.
– Подбородок немного опустить, голову налево. Глаза
прикрыть, но не полностью, – давал указания фотограф. – Плечо отвести от
камеры. Вот то, что надо. Не двигайтесь.
Он щелкнул фотоаппаратом, и облако белого дыма еще раз
поднялось к потолку.
– По-моему, все прекрасно получилось, – сказал фотограф.
Мейсон направился к телефону.
– Делла, еще раз свяжись с Клодом Драммом, – попросил он.
Когда Драмм ответил, Мейсон сказал:
– Мне очень жаль, мистер Драмм, но мисс Челейн в плохом
состоянии. У нее был нервный срыв, и врач отправил ее в клинику. Она ушла
оттуда, чтобы сдаться полиции, когда узнала, что ее разыскивают. Она сейчас у
меня в кабинете и очень нервничает. Не могли бы вы забрать ее отсюда?
– Мне показалось, что вы сказали, что она ушла от вас, когда
вы звонили в первый раз, – с раздражением в голосе заметил Драмм.
– Нет, вы меня неправильно поняли. Я сказал, что она
направляется к вам. Я также говорил, что не знаю, собирается она где-либо
останавливаться по пути. Она очень нервничала и хотела, чтобы я поехал вместе с
ней.
– Хорошо, полиция будет у вас, – зарычал Драмм и повесил
трубку.
Мейсон улыбнулся Неверсу:
– Если бы я сказал им, что мисс Челейн направляется сюда,
чтобы сдаться властям, они бы здесь выставили своих людей, и она бы до меня
никогда не добралась.
– Каждый ведет свою игру, – философски заметил Неверс. –
Слушай, я бы не отказался еще от глоточка твоего напитка.
– И я тоже, – вставила Фрэн Челейн.
Мейсон покачал головой:
– Нам с вами скоро в бой, мисс Челейн, и я не хочу, чтобы от
вас попахивало спиртным. Не забывайте, что каждый ваш жест попытаются
сфотографировать, а каждое слово донести до общественности. Помните, что ни при
каких обстоятельствах вы не должны говорить о деле или выходить из себя. Это
две вещи, о которых ни в коем случае нельзя забывать. Рассуждайте о чем угодно,
дайте репортерам любой материал. Расскажите им о вашем тайном романе с Робом
Глиасоном, закончившемся свадьбой, как вы восхищались Робом, какой он
прекрасный человек. Вспомните свое детство, что ваши родители умерли, а дядя
стал одновременно и отцом, и матерью. Вы – бедная маленькая девочка, без мамы,
без папы, но купающаяся в деньгах. Пусть пишут слезливые отчеты. Вы должны им
дать для этого материал. Но стоит им начать задавать вопросы о деле или о том,
что произошло в тот вечер, немедленно замолкайте. Извиняйтесь, признавайте, что
вы сами бы с удовольствием порассуждали на эту тему, вы не видите причин,
почему бы и нет, но ваш адвокат категорически приказал вам ничего не говорить
об этом. Он все сам скажет. Это глупо, вы не понимаете, почему так решил
адвокат, вам нечего скрывать, вы с радостью рассказали бы все, как помните, но
вы дали обещание адвокату, а вы всегда держите слово. Они пойдут на
всевозможные уловки – возможно, сообщат, что Роб Глиасон полностью во всем
сознался: сказал полиции, что считает, что именно вы совершили убийство и
сделали несколько заявлений ему, из которых можно заключить, что вы виновны.
Или они могут сказать вам, что он пришел к заключению, что вы виновны, и сам
признался во всем, чтобы спасти вас. Они все испробуют. Просто смотрите на них
с ничего не выражающим лицом и молчите. И, ради бога, не выходите из себя.
Возможно, они предпримут что-то, что вызовет у вас желание убить всех, но если
вы, как обычно, покажете свой характер, то об этом будет написано на первых
полосах всех газет. Они покажут, что вы неуправляемы, и охарактеризуют вас как
тигрицу.
