– Вы знаете, что такое для девушки с ее темпераментом
оказаться в заточении, причем навсегда?
Мейсон нетерпеливо покачал головой.
– Конечно. Только давайте об этом пока не думать. Перейдем к
фактам. Все-таки ответьте мне, убивали вы Эдварда Нортона или нет?
Глиасон глубоко вздохнул.
– Если все покажется безнадежным для Фрэн, я в этом
признаюсь.
– В убийстве?
– Да, в убийстве Эдварда Нортона, в том, что я тайно женился
на Фрэн Челейн из-за ее денег, что до нее самой мне практически нет дела. Да,
она мне нравилась, но с ума я не сходил. У нее было много денег, и именно это
меня привлекло. Я тоже хотел денег, поэтому женился. Позже я узнал, что в
соответствии с условиями завещания отца Фрэн может остаться без цента в
кармане, если выйдет замуж. Все оставлено на усмотрение ее дяди. Нортон узнал о
нашей свадьбе в день своей смерти. Он собирался воспользоваться предоставленным
ему правом и передать все деньги благотворительным учреждениям, а Фрэн дать
только какую-нибудь жалкую пару тысяч. Я поругался с ним. Он не хотел слушать
доводов разума. Фрэн тоже пришла к нему в кабинет, но он и ее не стал слушать.
Затем приехал Кринстон, у которого была назначена встреча с Нортоном, и нам
пришлось удалиться из кабинета. Мы с Фрэн вернулись в ее комнату, сели и
обговорили ситуацию. Тут появилась миссис Мейфилд. Она была в гневе, она уже
давно шантажировала Фрэн, угрожая рассказать Нортону о нашей свадьбе, если мы
ей не заплатим. Эдвард Нортон сам узнал о том, что мы женаты, и таким образом
убил курицу, которая несла миссис Мейфилд золотые яйца. Я услышал, как Кринстон
отъезжает. С ним вместе уехал Дон Грейвс. Я решил в последний раз поговорить с
мистером Нортоном. Когда я поднимался по лестнице, я столкнулся с миссис
Мейфилд. На ней был розовый пеньюар, и она все еще продолжала плакать о так и
не доставшихся ей деньгах. Она спросила, что я собираюсь делать, а я ответил,
что хочу в последний раз попробовать убедить мистера Нортона, а если она будет
держать себя в руках, ей тоже кое-что достанется. Если Нортон откажется дать
Фрэн Челейн деньги, я размозжу его голову перед тем, как он успеет перевести их
в благотворительные учреждения. Миссис Мейфилд вместе со мной пошла в кабинет.
Я выставил Эдварду Нортону ультиматум. Я заявил, что если он не предоставит
Фрэн ее деньги, то пожалеет об этом. Он ответил, что она не получит ни цента,
он все отдаст на благотворительные цели. Услышав это, я ударил его тростью. Я
обыскал его карманы и нашел довольно много наличных денег. Кое-что я взял себе,
остальное отдал миссис Мейфилд. Мы стали обсуждать, как обыграть убийство,
чтобы оно выглядело как преступление, совершенное с целью ограбления. Миссис
Мейфилд предложила взломать одно из окон на первом этаже и оставить следы на
мягком грунте. Я решил подставить шофера, потому что знал, что тот лежит
пьяный. Пока мы обсуждали, что будем делать, мы увидели огни автомобиля,
спускающегося с возвышенности и двигающегося по направлению к дому. Я понял,
что это возвращается Кринстон. Миссис Мейфилд бросилась вниз к окну, чтобы
взломать его, а я отправился в комнату шофера, спрятал там трость и пару
тысячедолларовых купюр, потом сел в свою машину и уехал.
Мейсон задумчиво посмотрел на молодого человека.
– А что вы сделали с оставшимися деньгами? – спросил
адвокат.
– Спрятал там, где их никто не найдет.
Мейсон постучал пальцами по столу:
– Значит, все произошло так, как вы описали?
Глиасон кивнул:
– Я, конечно, постараюсь избежать наказания и не получить
срок, если возможно. Если нет, то я все возьму на себя, только бы вывести
из-под удара Фрэн.
– Вы брали «Бьюик» в ночь убийства? Вы вообще пользовались
им? – спросил Мейсон.
– Нет.
Адвокат отодвинул стул.
– А теперь внимательно выслушайте, что я хочу вам сказать.
Если вы будете настаивать на версии, которую только что изложили, Фрэнсис
Челейн в лучшем случае получит пожизненное заключение, если ее вообще не
повесят. Вас определенно ждет смертная казнь.
У Роба Глиасона округлились глаза.
– Что вы имеете в виду?
– Никто не поверит подобному рассказу. Поверят половине:
тому, что вы совершили убийство, но в это время вместе с вами находилась не
миссис Мейфилд, а Фрэнсис Челейн. Полиция придет к выводу, что вы стараетесь
защитить мисс Челейн, втягивая в дело экономку.
Глиасон вскочил на ноги. Его лицо побелело, в глазах был
ужас.
– Боже мой! Разве я не могу спасти Фрэнсис, сказав правду?
– Не эту правду, – ответил Мейсон. – Возвращайтесь в камеру
и подготовьте для меня копию вашего заявления окружному прокурору. А пока
никому ничего не говорите и постарайтесь хорошо подумать.
– Но правда…
– Во-первых, никто вам не поверит, если вы скажете правду, –
прервал его адвокат. – А во-вторых, вы не умеете врать.
Мейсон повернулся и вышел из комнаты для свиданий, даже ни
разу не оглянувшись. Надзиратель запер за ним дверь.
Глава 19
Фрэнк Эверли вместе с Мейсоном присутствовал на судебном
процессе и впервые участвовал в работе по делу об убийстве. Он сидел рядом с
известным адвокатом и украдкой бросал взгляды в заполненный зал заседаний, а
также на девятерых мужчин и трех женщин-присяжных. Он старался выглядеть
невозмутимым и показать, что находится в привычной для него обстановке, но его
выдавала нервозность.
Мейсон сидел за столом, отведенным для адвоката защиты,
откинувшись на спинку вращающегося стула, вставив большой палец левой руки в
пройму жилета и играя правой рукой цепочкой от часов. Его лицо ничего не
выражало, казалось спокойным и невозмутимым. Ничто во внешнем облике адвоката
не выдавало его крайнего напряжения.
За его спиной находились двое обвиняемых. Фрэнсис Челейн в
облегающем фигуру черном костюме с красной и белой отделкой высоко держала
голову и смотрела на окружающих спокойным, слегка вызывающим взглядом. Роберт
Глиасон явно нервничал, как нервничает атлет, который борется за свою жизнь при
обстоятельствах, требующих не физической, а умственной активности. Он старался
подавить бурлившие в нем эмоции. Его голова периодически поворачивалась из
стороны в сторону, когда он бросал взгляд на различных участников драмы, так
близко коснувшейся его жизни.
Зал суда был переполнен до предела. В воздухе чувствовалось
напряжение.
Со стороны обвинения выступал Клод Драмм, но прошел слух,
что должен появиться и сам окружной прокурор после того, как выберут присяжных
и представят предварительные доказательства.
При выборе присяжных Драмм большую часть времени провел на
ногах. Это был высокий, хорошо одетый мужчина, очень независимый, несколько
агрессивный, но старающийся не показывать свою силу. Он всегда действовал с уверенностью
профессионала, прекрасно чувствовал себя в избранной роли и твердо двигался к
поставленной цели, в достижении которой был практически уверен.
