– Можно перекинуться с вами парой слов, сэр? – спросил Роб
Глиасон. – С глазу на глаз?
К ним подошел помощник шерифа и дотронулся до плеча Фрэнсис
Челейн. Мейсон повернулся к нему и попросил:
– Подождите секундочку, пожалуйста. Мне надо переговорить с
клиентом.
Адвокат отвел Роба Глиасона в сторону.
– Все черно, не так ли? – шепотом произнес молодой человек.
Мейсон пожал плечами.
– Если дело обернется против нас, я все возьму на себя.
– Что вы хотите сказать?
– Я во всем признаюсь и возьму вину на себя. Я хочу
освободить Фрэн от какой-либо ответственности.
Мейсон неотрывно и безжалостно смотрел в глаза Роба
Глиасона.
– До этого дело еще не дошло, – сказал адвокат. – И не
дойдет. Держите язык за зубами.
Мейсон дал сигнал охранникам, что разговор окончен.
Глава 22
Харри Неверс сидел за столом Мейсона напротив адвоката.
Журналист постриг волосы, чисто побрился, надел только что
отглаженный костюм. Он закинул ногу на ногу и оценивающим взглядом рассматривал
Мейсона.
– Естественно, я окажу тебе услугу, если это в моих силах, –
сказал журналист. – Наши к тебе настроены благосклонно. Ты нам здорово помог с
интервью с Фрэнсис Челейн.
– Я хочу, чтобы ты сделал упор на том факте, что заместитель
окружного прокурора секретно проводил эксперименты с целью определения, говорит
Дон Грейвс правду или нет.
Неверс кивнул и зевнул.
– Насколько я понял, мы должны намекнуть между строк, что
заместитель окружного прокурора не стал бы проводить эти эксперименты, если б
ему в голову не закрались сомнения об убедительности доказательств?
Мейсон утвердительно кивнул.
– Ну, это уже сделано, – свойственным ему бесстрастным,
монотонным голосом сообщил Харри Неверс. – Эту услугу я оказал тебе заранее.
– Прекрасно, но это еще не все. Я хочу, чтобы ты сделал упор
на тех событиях, что имели место перед закрытием слушания, – заместитель
окружного прокурора отказался провести эксперимент в идентичных условиях.
– Ладно. Что за этим стоит?
– За чем? – спросил адвокат.
– За экспериментами.
– Сам посуди. Клод Драмм проводил эксперимент. Это
показывает, что он сомневался в способности свидетеля рассмотреть тех, кто
находился в кабинете. Более того, теперь Клод Драмм отказывается от
эксперимента в точно таких же условиях, как в ночь убийства.
– Чушь, – сказал репортер. – Так ты можешь рассуждать перед
присяжными, но я-то спрашиваю тебя, что за всем этим стоит.
– Ничего не стоит, – ответил Мейсон.
– Черта с два! Не думай, что я для тебя собираюсь каштаны из
огня вытаскивать. Ты мне помог, и я тебе помогу, но не рассчитывай, что сможешь
моими руками жар загребать. Я не намерен из-за тебя обжечься, если только я не
уверен, что каштан не стоит того, чтобы тянуть за ним руку.
– Ты неправильно понял меня, Харри, – покачал головой
Мейсон. – Я просто хочу провести тест в полностью идентичных условиях.
– Ну тогда давай немного поговорим на эту тему. Что ты
имеешь в виду под полностью идентичными условиями?
– Мне требуется, чтобы эксперимент был организован следующим
образом: я сяду на переднее сиденье рядом с судьей Пурлеем, который поведет
машину, то есть займу место Артура Кринстона. Я готов предложить Драмму сесть
сзади, рядом с Доном Грейвсом.
Харри Неверс с удивлением посмотрел на адвоката:
– Ты спятил?
– Нет.
– Слушай, ты просто невинное дитя. Ни в коем случае не
позволяй Клоду Драмму обдурить себя своими словами про честность и
справедливость. Это один из самых наглых плутов во всей игре. Именно он
избавился от первого заявления Дона Грейвса, которое тот сделал полиции, –
помнишь, листы неизвестно куда пропали. Тогда Грейвс сказал, что убийство
совершил Девоэ, и не упоминал ни про какую женщину.
– Знаю. И что из этого?
– Да просто то, что он так обставит любой эксперимент, что
даже с завязанными глазами Дон Грейвс не ошибется. Если ты позволишь ему сесть
рядом с Грейвсом, где он сможет дать ему сигнал, толкнуть в бок или шепнуть, то
ты полный идиот.
Мейсон улыбнулся в ответ.
– Ладно, выкладывай, что ты там задумал, или не получишь от
меня никакой помощи, – сказал журналист.
– Иногда складываются такие ситуации, когда приходится
использовать определенную стратегию. Например, если ты хочешь подкрасться к
стае гусей, всегда предпочтительнее идти за лошадью.
– Что все это значит?
– Гуси – дикие птицы, и они улетят, если заметят что-то
непонятное или что-то напоминающее охотника, – начал объяснения Мейсон. – А к
виду лошади они привычны. Когда гуси видят, что за ними идет лошадь, они не
обращают на нее никакого внимания.
– Так что ты решил пойти за лошадью?
Мейсон кивнул.
Неверс встал с кресла и посмотрел в глаза адвокату:
– Послушай, ты приобрел репутацию проныры и отличного бойца.
Ты умеешь так повернуть дело, что оказываешься в выгодном положении для
решающего удара, а затем концентрируешься на нем. Ты не тратишь времени на
мелкие, не имеющие значения детали. А теперь я хотел бы услышать от тебя, в чем
на этот раз будет заключаться твой финальный удар.
– Я еще сам не уверен, – ответил Мейсон. – Может, его не
получится.
– Черта с два! – воскликнул Неверс. – Ты сам посмотри, как
ты ведешь дело: сидишь сложа руки и позволяешь обвинению представлять
доказательства, какие бы им ни захотелось. Ты еще ни разу не провел перекрестного
допроса их свидетелей таким образом, чтобы вытянуть какой-то факт, который
пошел бы на пользу твоим клиентам.
– Что ты хочешь сказать? – низким, зловещим тоном спросил
Мейсон.
– Не кипятись, – бесстрастно ответил Неверс. – Меня ты не
проведешь. Ты не хуже меня знаешь, что в ночь убийства Дон Грейвс сделал
заявление полиции, в котором он утверждал или, по крайней мере, упомянул, что
удар наносил Девоэ, шофер. Он сказал, что в кабинете во время убийства женщины
не было, или он просто ничего не говорил ни про какую женщину. Ты позволил ему
давать показания и не вытянул ничего про это несоответствие, и даже не намекнул
на противоречивые заявления.
– Пользы бы это не принесло, – ответил Мейсон. – Те листы
уничтожены, а Грейвс поклялся бы, что он никогда не делал подобных заявлений,
или признался, что Фрэнсис Челейн попросила его помочь ей, и он попытался не
впутывать ее.
