Все трое тотчас победно подбоченились: мол, не хухры-мухры вам показали!..
– Это что такое? – близоруко сощурился Пупель Еня и пал на четвереньки, чтобы лучше разглядеть.
– Шар.
– Ну и что? Что он делает?
– Катится, – пояснил абориген.
– Нет слов! – поразился Пупель Еня. – Надо же – катится! А мы и не догадались…
Аборигены стояли довольные и застенчиво улыбались.
Приписка на полях:
В этом месте в стародавних хрониках изрядно много расхождений. Одни документы уверяют, будто так капитаном и было задумано, другие же, напротив, честят всю троицу почем зря, обвиняя ее в скудоумии и ротозействе. А было совсем не так. Я факты не трактую, я их просто уважаю. Никто никаких предварительных планов не составлял, но и никто в решающий момент ушами не хлопал. Это совершенно очевидно. Просто была неистовая увлеченность общим делом. Так, говорят, когда-то действовали некие большевики. (См. комментарий.) И тут уж было не до размышлений. За раздумья били. Потому теперь так ценится дерьмо. Рассужденьем поделился Бумдитцпуппер.
Пункт восьмой
Вечером все трое молча поднялись к себе в ракету. Они были усталы, злы и голодны.
А после ужина пришла угрюмая, сытая подавленность…
Тогда Матрай Докука достал толстенный, в твердом переплете, путевой журнал, извлек из внутреннего потаенного кармана вечное перо и на чистом листе размашисто написал: «Развёрстка действий. Без побочных вариаций». Потом чуть-чуть помедлил и уже не так уверенно прибавил: «Параграф А – изначальный и нерукотворный». Нарисовав зачем-то крендель и заключив его, как в скобки, в восклицательные знаки, он продолжил:
«Но в целом:
1. В результате удачной посадки на планету звезды из системы УХ333Ъ-0, а также в результате обследования в дневной период ряда районов вышеуказанной планеты посредством ряда предназначенных для исследования как гористой, так и равнинной местности специальных само-самных приборов и аппаратов была обнаружена с высокой степенью достоверности до некоторой степени высокая цивилизация, каковая проявилась в шести часах полета от берега моря по прямой линии в виде трех экземпляров местной цивилизованной расы, каковые явились к звездолету с целью установления Контакта с сопровождением лингвистического самообратного переводчика, что ими и было поставлено нам на вид и что нами и было им разрешено в той степени разумного позволения, каковой приемлем для обеих высокодоговаривающихся сторон.
2. В результате тесного однодневного общения с вышеуказанными представителями местной цивилизации, а также в результате устранения некоторых несущественных препятствий на пути к полному и добрососедскому взаимопониманию представителям вышеуказанной местной цивилизации с нашей стороны были поштучно презентованы следующие сувенирные предметы из походного снаряжения звездолета».
Далее следовал подробнейший, длиннющий – на двадцать семь страниц убористым почерком – перечень штучных утрат экипажа.
Параграф А завершался словами: «Многоступенчатые вдумчивые переговоры дали массу ценных сведений как одной, так и другой высокодоговаривающейся стороне и протекали в дружественной и сердечной обстановке с глазу на глаз без третьих приглашенных лиц. Замётано». (Крендель и число.)
И другим уже, коряво-нервным почерком: «Вечером им больше ничего не дали, они обиделись и завалились спать. Хоть бы не проснулись…»
– Вот и всё, – довольно пропыхтел Матрай Докука, с треском захлопывая журнал. – Грандиозное начало грандиозного конца. Бесценный документ для потомков! Плакать будут – а не смогут оторваться!
– Прикипят душой, – поддакнул Ривалдуй, старательно подкручивая тучные пшеничные усы. – Ты, кэп, у нас светлая голова. Махина слога!
– Ты так думаешь? – встрепенулся капитан. – Вот… и я за собой с некоторых пор замечаю…
– М-да? А туземцам нынче сколько барахла поотдавали?! – ядовито спросил Пупель Еня.
– Ну, Пупель, это всё издержки. Даже вспоминать не стоит. Нынче при любом Контакте… Впрочем, этот – первый, и теории наглядной нет… Но все равно мы – сапиенсы. А сапиенс – не таракан. Попробуй, подлови! Ты не волнуйся, Пупель, это лишь цветочки. Мы свое возьмем – дай срок! Пока я предлагаю отдыхать. Мозгам нужна разрядка.
– Кстати, кэп, – не унимался Пупель Еня, – ты заметил: все вопросы задавали только мы, они не спрашивали вовсе? Ни о чем. Как будто мы для них – ничто…
– Возможно, так их воспитали, – пожал плечами капитан. – Нельзя без разрешенья лезть в чужую душу. Некрасиво… Но и нам навязываться… как-то не с руки. Сам посуди.
Между тем Ривалдуй, ни слова не говоря, полез на табурет и достал с комода древнюю, облупленную гитару. Потом уселся с ногами на пульт и, прицелившись, дернул за струны.
Звук вышел чудовищный.
– Я тут, стало быть… чуть-чуть, совсем не помешаю, – очень вежливо предупредил Ривалдуй. – Вы – беседуйте себе культурно…
Он изобразил трагическое вдохновенье на лице, поджал ноги, выдержал краткую паузу и, закатив глаза, принялся охаживать несчастный инструмент.
– Разлук-ка ты-ы-и разлук-ка-а! Родна-ай-я сто-о-рона-а! – дурным голосом заорал он, балдея от натуги, и скорбно затряс головой.
– Ты чего? – охнул Пупель Еня. – Спятил?
– Так… – уклончиво ответил Ривалдуй. – Песня… К прекрасному потянуло…
– Ты, брат, не шали, – погрозил ему Матрай Докука, – ты давай – не намекай. У меня на Лигере знаешь, сколько долгов осталось?
– Знаю, кэп, – покивал Ривалдуй и, вздохнув, начал тренькать что-то повеселее. – Вам-то что? Вы все тут здоровые. А я болен душою давно…
– Нет, так не пойдет. Ты другую спой, – потребовал Пупель Еня. – Речитативом, для подкорковых услад. Про слезы, звезды и потеху. Знаешь?
– Черта лысого! – ответил Ривалдуй. – Я больше ничего не знаю. Разве что вот… нежные садистские куплеты ревизора из канканной оперы «Лолитъ». Мне их нянька перед сном напевала. Душевно так!..
– Изверг! – взвился капитан. – Шпана ракетная! Все струны оборву!
Ривалдуй обиженно пожал плечами, спрыгнул на пол и гитару затолкал под пульт.
Потом повернулся к своим спутникам и, разведя руки, сказал трагически и просто:
– Травят!..
– Сопляк! – буркнул капитан. – И понимал бы что!.. А корчит умного… Мне эти ревизоры – уже вот где! Нянька ему в детстве пела… Х-м!
Он достал из кармана фигурное зеркальце, придирчиво посмотрелся в него и принялся кончиками пальцев взбивать свои огненно-седые бакенбарды. А парик марафетил и вовсе хорошо: плюнет на ладошку и, где надобно, – чуть-чуть придавит. Так местах в пяти – семи…
