Пришлось спасаться от замутившего до тошноты зловония. А зря! Было бы от чего бежать! Но не знал, не знал Георгий Сергеич, что в отличие от горьких листьев гриб совсем безобиден, не опасен и не ядовит! Полезный, лечебный, можно сказать гриб. И называется совсем не страшно: весёлка обыкновенная. Эх, не ведомо человеку, не знает он, где соломки и когда подстелить… Не жевал бы, не брал бы Жора в рот этих горьких листьев! Да что теперь говорить…
Обходя гриб с взвившимися опять мухами, он сошёл с тропы и бросился напрямик вниз по крутому склону через хлещущий по лицу орешник. Он бежал по мху, перескакивая через окопы, скользил по гниющей прошлогодней листве и зеленеющим зарослям печёночницы – по шуршащим листьям, восковым сердцевидным листочкам северных голубых подснежников, отцветших давным-давно весной, и душа его словно рвалась куда-то, улетала сейчас в другой, скрывавшийся за этим нашим, совсем непохожий мир… Было, чувство, как на качелях, когда душа устремляется в небеса…
Он упал. Встал и побежал снова… Он прорвался через густой, цеплявшийся за ноги, полный ягод черничник и в просвете прибрежного камыша увидел лодку. Кромка чистой воды с серой галькой на дне очерчивали низкий берег под ивами, а дальше весь вид на озеро заслоняла неподвижная стена камыша… И в этом единственном просвете виднелась лодка с сидящим в ней человеком.
Да, Фима уже, нервничая, сидел на вёслах. Рядом на дне надувной резиновой лодки стояла авоська с термосом, валялись небрежно сложенная плащ-палатка и прозрачный дождевик для Жоры.
– Давайте в лодку, – подгребая поближе к берегу, сказал Фима. – Хорошо, что пришли пораньше… Обязательно будет гроза – придётся пережидать на берегу, потеряем время…
Жора с сомнением бросил взгляд на сгущавшиеся впереди тучи, на серую, уходящую к самому горизонту гладь воды – озеро было в самом деле, как речка… «Все кругом сумасшедшие… – подумал он. – И я не лучше. Двум взрослым людям… плыть в надувной лодке чёрт-те куда! На ночь глядя… в грозу!» – а вслух только сказал – устало и вдруг почувствовав себя дураком:
– Стоит ли?.. Она там… плавает и, кажется, никуда не собирается…
– Ха!! – едко проговорил Фима с грустной ухмылкой, и снова берясь за вёсла. – Вам хорошо… Вы всё ещё думаете, что все люди одинаковые… Ну, что ж! Скоро увидите!..
Двумя взмахами вёсел он подогнал лодку к берегу, так что мыс её уткнулся в песок и следователь мог запрыгнуть.
Жора уже знал, что не все люди одинаковые, но Фиме отвечать не стал.
– Прыгайте! Я гарантирую, что она будет там раньше нас!
Разбежавшись, Жора оттолкнул лодку, упёрся коленями и руками в туго надутый борт и в следующее мгновение попробовал осторожно опустить сначала одну, а потом другую ногу в неверное, заколебавшееся под ним дно лодки и неловко застыл на корточках.
Брезент под ним ходил ходуном.
– На подушку садитесь!
Жора плюхнулся на резиновую надувную подушку всем своим весом и подпрыгнул на ней, как на батуте, но в следующее мгновение сидел уже устойчиво и удобно. Лодка выбралась из камыша, и ритмичными взмахами вёсел её понесло вперёд.
– Вот вам термос и бутерброды! Выпейте и придите в себя… – услышал вдруг погрузившийся в забытьё Жора и только сейчас почувствовал, как вымотался за этот день.
– А когда… мы должны вернуться? – спросил он, отвинчивая крышку термоса. – Чтобы ваши не волновались?
– Да хоть когда! Нас с Сашкой оставляют в лагере одних. А все… – Фима отпустил весло, помогая Жоре вытащить из авоськи мешочек с бутербродами. – Заменят сейчас колесо и на нашей машине в город за Сашкиной бабушкой поедут… Живулькин же здесь… не страшно! – добавил он вдруг с улыбкой, прочитав вполне понятное удивление в глазах следователя.
«Ну, да, не страшно! Живулькин лежит там в полном отрубе, а кругом – лес и какие-то иностранцы. Одни студенты да женщины с детьми… Смелый народ…» – почему-то подумал Жора, но сразу же перестал волноваться, посмотрев на спокойно улыбающегося Фиму. Вдруг сам успокоился и почему-то представил мысленно приятный образ – школьницу в цветастом купальнике, похожую на египетскую статуэтку…
– Там с сыром и с колбасой… Сашка мне столько всегда наделает на рыбалку! Приходится съедать с трудом! Я ведь сказал ей, что на рыбалку еду…
«Сашка!» – потряс головой следователь, но яркий пленительный образ не исчез. Шурочка не выходила у него из головы. «Какое-то наваждение!» – подумал Жора.
– Вы их все ешьте! Потом не до них будет! Сейчас дождь пойдёт! – добавил Фима, посмотрев на небо. – А я не могу… – вздохнул он. – Сашка меня так накормила…
И опять Жора как-то с лёгкой тревогой подумал, что странный образ ребёнка не выходит из головы. Он навязчиво стоял перед глазами – приятный и какой-то совсем живой. Словно Шурочка была рядом…
– А перед грозой так и тянет в сон… – зевнул Фима.
Кофе пришёлся кстати – горячий, крепкий, да разве что слишком сладкий, Жора очень сладкого не любил – и через минуту он с удовольствием ощутил, как быстро и легко скользит по воде лодка, как сразу вдруг прояснилось в голове, как расслабилось отдохнувшее, набравшееся сил тело, готовое опять к прыжку. В нём снова проснулся азарт охотника, он почувствовал себя следопытом, и… защитником, готовым идти по следу, и интуиция говорила, что след – верный, что идут они сейчас не зря. «Верняк! – думал он про себя – и какое-то сладостное неведомое прежде ему чувство наполнило всё тело. – Верняк! Взять хотя бы вчерашний сон!.. Девочка на столе!»
И тут Жора вздрогнул, вздрогнул и содрогнулся – сон был в руку и совсем о другом! Господи! Не дай больше такого сна… Нет, не дай!
А дело-то было вот в чём! Когда Жора приехал двухчасовым в Кобыльник – забитым до отказа людьми санаторным автобусом (на поездку домой, в общежитие, времени не хватало) – он сходил в столовку, искупался на санаторном пляже, а потом сразу же отправился на почту на всякий случай позвонить шефу… Тот был дома. На удивление, пропустил рыбалку… И то, что с трудом расслышал Жора в трещащую, дребезжащую и то и дело прерывающую знакомый голос трубку междугороднего автомата, заставило сердце ёкнуть… И ёкнуть дважды! Завтра – похороны Редько. Вчера, на двенадцатом километре, в девятом часу вечера… и, по прикидкам Жоры, сразу после того, как они расстались у поворота в Идалину, Редько врезал на полной скорости в мчавшегося навстречу грузовика. Случилось всё на развилке у поворота в город. До больницы не довезли, хотя, травм, на удивление не было никаких! Кровоизлияние в мозг – разорвалась старая, не дававшая о себе знать гематома… А согласно другой новости, полученной из надёжных, совершенно достоверных источников, интуристы – американский родственничек Константика и шофёр – не покидали столицу: почти сутки не выходили из номера в гостинице «Москва» после изрядно затянувшегося банкета. Но эта, вторая, новость совсем не занимала Жору, всё было ему тут понятно, а вот Редько! С какими мыслями он тогда провожал скрывшийся за тёмной лентой шоссе мотоцикл!
«Выходит, я накликал ему смерть? Нет! Такого никто не может, даже если очень бы захотел! Никто над смертью не властен! Ни один человек…» – твердил себе Жора, но вспомнилась почему-то наглая ухмылка Пепки и спокойные слова «фиолетового»: «А собственно, он уже и не человек! Совершенно другая физиология…» И на душе у следователя стало паршиво-препаршиво…
