Пани Зося оглянулась. Волосы заструились, как водоросли, расчёсывамые течением. Она легла на спину, и он увидел выплеснувшуюся из воды грудь, а потом… Вода была такой прозрачной, что Нарен ослеп…
«Русалка! – подумал он. – А вокруг цветы…»
Она прекрасно смотрелась посреди озера в ожерелье водяных лилий. Такая же ослепительная, как их молочно-белые лепестки.
– Это лотосы? – спросил Нарен.
– Мы их называем «кувшинки». Хотите, я вам сорву?
Пани Зося подплыла к ближайшей лилии и, оторвав её на длинной ножке, запустила в воздух, как стрелу. На мгновение он увидел в воздухе руку и грудь Венеры и вновь был не в силах отвести взгляд. Бросок был очень сильный, и лилия упала точно у ног Нарена. Индиец поднял цветок и понюхал, потом с благодарностью поклонился. Тонкий, едва заметный аромат что-то напоминал…
– Ну вот, – засмеялась пани Зося, – я, как Царевна-лягушка, послала вам стрелу. Вы её подобрали – теперь вы мой! Есть у нас такая сказка…
Впрочем, она сказала это вслух – как бы, для себя, надеясь, что он и не поймёт. Он, вероятно, и не понял, только спросил:
– А почему кувшинки – только у берегов, и нету посередине?
– О, там слишком глубоко! И поэтому есть легенда… Я вам её расскажу. Это озеро утопленниц. – Она уже не лежала на воде, Нарен видел только её лицо – обращённое к нему лицо и волосы – золотой «солнечный» ореол в воде. – Говорят, здесь топились бедные девушки, которых обесчестил пан, или просто от несчастной любви. Тонули они, естественно, на глубине… И считалось, что перед смертью каждая утопленница обязательно срывала кувшинку, потому что в последний момент в ней просыпался страх и желание жить – уже погружаясь на дно, она пыталась за что-нибудь ухватиться и отрывала стебель… Да было поздно!
– Поучительная легенда.
– Нельзя ухватиться за соломинку…
– Нельзя лишать себя жизни!
– Вы так думаете? Между прочим, теперешние девушки не топятся. Говорят, число кувшинок не меняется много лет. Я, правда, не сравнивала, но, считается, если оно уменьшится на одну – значит, кто-нибудь утонул.
– Зачем же вы сорвали?
– Я же не суеверная.
– Совсем-совсем?
– Я не верю в суеверия и не верю в бога.
– Странно слышать это от девушки. Может ли женщина…
– Я тоже об этом думала. Всё зависит от семьи. Не верил мой отец, и дед не верил… А женщины в нашем роду не выживали. Но ведь и вы тоже… Конфуцианство и даосизм – религии, где нет бога. А точней, это просто философские системы… И Римас мне говорил, что в буддизме тоже его нет, вернее – множество почитаемых святых. Ведь Будда был человеком?
– Да, Будда – человек, который не просто стал богом, он стал законами…
– И в этом разница! Различие наших религий. Православие не может допустить этакого кощунства: человек – бог! Поэтому я православия не признаю, и вообще не верю.
– Не верите ни во что?
– Ну, может быть, только в силу… Какую-то силу природы, сотворившую этот мир. Но ни в коем случае не разумную…
– И вы… сердцем не чувствуете?.. – Нарен был глубоко потрясён.
– Давайте поговорим по дороге! Для меня это слишком… слишком больно, – добавила она почти шёпотом и быстро крикнула: – Отвернитесь!
Нарен отвернулся, понюхал цветок, а потом услышал всплеск и громкий крик девушки. Он непроизвольно повернул голову. Весь берег опять ходил ходуном. Но хуже всего было то, что пани Зося в окружении чёрных брызг падала навзничь в воду… Она ещё хваталась за кочку, которая медленно, на глазах Нарена отрывалась от берега. Часть кочки держали какие-то корни, но груда земли уже обваливалась в воду, а в руках девушки оставалась только охапка мха…
Наконец, пани Зося плюхнулась спиной на поверхность озера – теперь уже чёрного от взбаламученного на дне торфа.
– Не бойтесь, я хорошо плаваю! – успела крикнуть она и погрузилась в торфяную жижу с головой.
Она вынырнула на середине озера, всё ещё перепачканная, как негр, и с грязными волосами. Потом выплыла на чистую воду, легла на спину на воде и стала тщательно выполаскивать волосы двумя руками, то выныривая, то погружаясь с головой.
«Русалка!» – опять подумал Нарен.
Послышался всплеск… И что-то опять упало в воду.
Куски земли у злополучной кочки продолжал обваливаться с берега, но торфяное болото под ногами перестало колебаться.
– Уходите оттуда! – крикнула пани Зося. – Туда, к сухой коряге! И станьте в зарослях голубики!
– Но как вам теперь выбраться?
– Попробую у коряги. Раз я там заходила. Там лежат два камня, только, кажется, – глубоко…
Нарен подошёл к воде, посмотрел на дно. Там действительно лежали два небольших валуна, и вовсе не глубоко, а у самого берега.
Верно, уровень воды упал? Да и за сухой ствол дерева, что свешивался над водой, можно было ухватиться, хотя… Его страшили болота, и даже в голову не пришло отвернуться от обнажённой нимфы, он боялся за её жизнь.
Девушка подплыла и, не замутив воды, встала на камни.
– Словно специально положили! – сказала она, поглядев себе под ноги, и с облегчением вздохнула. Вода доходила только до колен. Она ухватилась за торчащее из зелёного мха основание коряги, и трухлявое деревце закачалось.
– Вам придётся подать мне руку. Лучше не рисковать!
Стараясь не смотреть на девушку, Нарен протянул руку и почувствовал маленькую ладонь, такую же прохладную, как цветок.
Другой рукой пани Зося ухватилась за основание ствола, но он внезапно поддался и вырвался из мха вместе с сухими корнями… Всё деревце свалилось в воду. С берега уже знакомо стала обваливаться земля… В образовавшуюся под корчом пещерку тут же хлынула тёмная, перемешанная с торфом вода… Но оба успели заметь, как подо мхом что-то сверкнуло… Яркий золотой луч вырвался из глубины и полетел к солнцу…
Луч ослепил Нарена и острой иглой пронзил его память… Цветок выпал у него из рук. Он увидел всю свою жизнь – прошлую и будущую до самой смерти и саму смерть – увидел в одно мгновение и понял, что сейчас – самая прекрасная минута его жизни… И ему хотелось, чтобы она длилась вечно, но он знал: этого не будет. И ещё он понял, что не поедет теперь в Америку…
Тем временем пани Зося, тоже приметившая загадочное сияние, запустила руку в образовавшуюся под корчом пещерку, которую тотчас начало засыпать комьями обваливавшейся земли. Пальцы нащупали какую-то тряпку… Девушке стало любопытно. Вдруг клад? Она вытащила мокрую чёрную материю и неловко отшвырнула её на берег, прямо под ноги молодому человеку.
– Простите, я вас забрызгала!
Однако индиец её не слышал. Он застыл в каком-то тихом трансе, отвернувшись и глядя в сторону. Девушка усмехнулась, решив, что это он от смущения, и продолжала шарить рукой в пространстве, которое всё быстрей заполнялось илом.
