– В Митаву завозят чудесную оленину из Польши… – начал купец.
– Я полностью полагаюсь на ваш вкус, – сразу же объявил молодой человек.
Хенрик Дрейлинг отправился делать заказ, а Воин, воспользовавшись тем, что остался с Гердой наедине, крепко поцеловал ее.
– Как я смогу жить без тебя?! – вновь пожаловалась молодая женщина.
– Надеюсь, скоро мы вновь увидимся. Об этом никто не знает, но скоро между моей страной и Швецией начнутся мирные переговоры. Отец настаивает на том, чтобы они проходили под Ригой, а то и в самом городе. Если это случится, я смогу находиться в твоем городе совершенно свободно.
– Замечательно! – воскликнула Герда.
Открывший в этот момент дверь в комнату Хенрик искренне удивился, почему его дочь так темпераментно реагирует на идущую вслед за ним трактирную служанку, которая несла на подносе глиняные горшки с тушеной олениной.
Глава XV. Заговор
Князь Иван Андреевич Хованский вновь посетил купца Сергея Поганкина. На сей раз он нашел его в одной из принадлежавших купцу лавок, где Поганкин за что-то отчитывал приказчика. Князь появился перед ним внезапно, тут же схватил за бороду и потянул. Боль вновь была нестерпимой, Поганкин пронзительно визжал. Когда князь оттащил его в сторону и отпустил, приказчик предпочел срочно ретироваться, а Поганкин остался наедине с воеводой и его верным слугой – Ивашкой. Мука, причиненная разгневанным князем, была настолько сильной, что Поганкин не выдержал: сел на пол и заплакал. Чтобы привести собеседника в чувство, князь Хованский с силой дал ему сапогом под зад. Сергей Поганкин взвизгнул, но плакать перестал. До него стала доходить его вина – он так и не внес обещанное еще летом пожертвование на армию. Купец незамедлительно обнял ударивший его княжеский сапог и пообещал:
– Все, что обещал, отдам, княже! Вот через него передам, – кивнул он на Ивашку.
– А я тут при чем?! Я ни при чем, – ответил ему слуга Хованского. – Повелит князь-воевода, можешь передавать, но решать что-либо за князя не смей!
– Как боярин Хованский скажет, так и будет, – ответил Ивашке купчина, продолжая обнимать сапог князя, при этом Поганкин вновь польстил воеводе, назвав того боярином, хотя Иван Хованский до такого звания еще не дослужился.
Сергей Поганкин решил было, что гроза миновала и речь будет идти лишь о том, как передать деньги князю-воеводе. Неожиданно Хованский вновь схватил Поганкина за бороду и с большой силой дернул, поднимая торговца на ноги. Поганкин заорал дурным голосом. Иван Андреевич свирепо произнес:
– Смотри, тать, помрешь на дыбе!
Князь бросил на пол вырванный из бороды купца клок. А замученный, морально раздавленный, Поганкин замер. Он испытывал ужас от того, что никак не мог взять в толк, чего же желает от него князь.
После паузы Иван Андреевич Хованский продолжил:
– Сдохнешь на дыбе, аки пес, коли не будешь сообщать мне все, что узнаешь! Что делает недруг мой, Магнус Габриэль Делагарди, которого я разгромил под Гдовом? Что за вести из Царевичев-Дмитриев града, где воеводствует наглый выскочка Ордин-Нащокин? Когда он собирается ехать на богомолье в Печерский монастырь? Ты понял?!
Рука князя вновь потянулась к бороде купчины. Чтобы упредить его, Сергей Поганкин торопливо сообщил:
– Слышал я, что Риге угрожала чума. Граф Делагарди свое воинство из города вывел, чтобы от мора уберечь. Но потом вернулся обратно в Ригу. А о воеводе Царевичев-Дмитриев града я ничего не ведаю. Но узнаю обязательно.
– Коли хочешь жить, все узнаешь! – молвил воевода уже почти добродушно.
Когда князь Хованский наконец удалился, Сергей Поганкин задумался и понял, что не ради денег приходил к нему воевода. Крохобором богатый князь никогда не был, поборами с купцов не занимался. Значит, дело было в другом. Зачем Ивану Андреевичу известия об Ордине-Нащокине, купец не мог понять. Впрочем, это и не его ума было дело. Повелел воевода узнать – Поганкин выведает.
Иван Андреевич вышел из лавки Поганкина в хорошем настроении. Верный Ивашка тут же подвел коня.
– Теперь отправимся к другим купцам, – сказал князь.
– И всех – за бороду?! – восхитился Ивашка.
– Других-то за что?! – удивился князь. – Просто объясним, что мне, псковскому воеводе, нужны сведения о графе Делагарди и о воеводе Царевичев-Дмитриев града Ордине-Нащокине. Что эти ироды делать собираются, куда ехать?
Ивашка понимал, что князь собирает сведения о воеводе Царевичев-Дмитриев града, а шведского генерал-фельдмаршала приплел для прикрытия своей истинной цели. И вновь подумал: мудр его господин, всегда проявляет разумную предусмотрительность.
Путь князя пролегал вдоль речки Псковы. На берегу топились баньки, работали водяные мельницы, бабы стирали в воде белье. Были то прачки-профессионалки, бравшие заказы у одиноких зажиточных мужчин. Иван Андреевич обратил внимание на двух ладных работниц – мать и дочь. Девушка уже вступила в тот возраст, когда мужчины начинают засматриваться на юное создание. Но не она привлекла внимание хозяина Пскова, а ее мать. Женщина в соку, лет тридцати пяти, энергично наклоняясь к воде, так пленительно двигала бедрами, что навела воеводу на греховные мысли. Среди других прачек она выделялась и ладной фигурой, и раскованностью движений. Заметив, что на нее пристально смотрят, эта зрелая красавица застеснялась, заслонила лицо платком. Поздно! Князь уже спрашивал у Ивашки:
– Кто такая?
– Вдова кузнеца Авдотья Круглова. Рядом с ней – дочь ее.
– Пусть приведут эту Авдотью вечерком ко мне.
Чуть подумав, князь-воевода усмехнулся:
– И ее саму, и дочь. Зачем родственниц-то разлучать?
Даже Ивашка опешил от этого требования:
– Помилуй, князь, они же не гулящие! Разве мало приводили к тебе девок, вдов, баб замужних?! С десяток в твоих хоромах уже перебывало за те полгода, что ты живешь в Пскове. И ведь одна другой была краше! А надо будет, еще подыщем. Этих-то за что?!
Недовольный непослушанием, князь замахнулся на Ивашку плеткой. Тот испуганно втянул голову в плечи, заголосил:
– Прости, князь, холопа своего неразумного!
Иван Андреевич проявил несвойственную ему доброту и бить Ивашку не стал.
За день воевода объехал с десяток купцов. С каждым потолковал, причем не так, как с Поганкиным, а дружелюбно. В восторге были купцы: грозный воевода не чурается простых людей, сам в гости заехал, с кем-то даже по шкалику водки выпил. Честь-то какая! Пообещали купцы, что будут следить за каждым шагом худородного выскочки Ордина-Нащокина. Не знал только князь, что были среди торговцев и те, кто лично знал еще Лаврентия Ордина-Нащокина – отца воеводы Царевичев-Дмитриев града. Хорошую память оставил о себе в городе царский чиновник Лаврентий Ордин-Нащокин. А были и такие купцы, что сами заключали сделки с Афанасием Лаврентьевичем и знали его как коммерсанта толкового, предприимчивого и кристально честного. Так что нашлись в Пскове и торговцы, что задумались: как предупредить Афанасия Лаврентьевича о том, что его действия вызывают подозрительный интерес у князя Хованского. Но воевода Хованский был в городе Пскове человеком новым, и подобного последствия своих действий предвидеть не мог.
