Гиксос в лодке положил свой шест поперек корпуса и поднял руки, чуть разводя их в стороны.
– У него нет оружия, – сказал Са-Ра.
– Не может быть! – тихо воскликнул колдун, отступая за спины стоящих рядом.
– Я тоже его узнал, – сказал Аменемхет.
Потом вышел к самому борту и громко спросил:
– С чем ты явился ко мне, «царский брат»?
22
Для того чтобы перерезать горло спящему ребенку, много народу не нужно. Са-Амон отправился один.
Во время разлива прямого пути нет. Приходилось месить жидкую грязь, в которую превратились сухие тропки, идущие по вершинам дамб. Досаждало солнце, отражавшееся от поверхности то красно-бурых, то коричневатых, как бы смазанных жиром вод. Близость этой воды не давала прохлады. Крестьяне то и дело смачивали в ней грязные тряпки, используемые в качестве башлыков, но и это помогало мало. Тряпки мгновенно высыхали и от них было больше смрада, чем прохлады. Идти приходилось в сплошном мареве тяжелых неподвижных испарений.
Надо было как-то завести разговор об отряде Небамона, жители ближайших деревень не могли не знать чего-нибудь о нем. Но как это сделать, не привлекая к себе внимания? Святой странник – это не тот человек, что ищет общества вооруженных бандитов, замышляющих что-то против верховной власти, какою бы она ни была. Са-Амону не пришлось напрягаться. Во второй половине дня крестьяне сами завели речь на эту тему. Мол, если придется останавливаться для ночлега, то лучше это делать подле вон той рощи сикомор. Потому что тут неподалеку, по слухам, есть с некоторых пор войско, так что мелкие разбойники, промышлявшие в прежние поры на здешних дамбах, теперь посбегали в другие места. Власть вонючих конников только в городах, а так по дорогам кто только не грабит. Правда, люди Небамона тоже берут небольшую плату за безопасное передвижение, но это даже хорошо. Деньги им надобны для содержания себя в порядке, да и берут умеренно, по дебену с четырех голов, считая вьючные. Зато не бьют никогда и скотину не отнимают. Одно слово – порядок. В лагере у них, говорят, и святилище Птаха теперь восстановлено, на том месте, где было еще до гиксосов. Сейчас это место называется Лисий город, раньше оно называлось по-хорошему, только никто не помнит как. Вон там три пальмы торчат, а за ними озеро треугольное, заброшенное, а вот уже за этим озером тропинка, и если по ней пойти, то, как говорят…
Немало попетляв и навалявшись в грязи, Са-Амон чуть было не прошел мимо нужного места. Остановил его запах дыма, сочившийся сквозь ивовые заросли, стоявшие невысокою стеной по левую руку. Продвигаясь все более осторожно, он пробрался меж висячими прядями ветвей и вскоре уже определил, что перед ним развалины довольно большой загородной усадьбы. Такие строения редко возводились из камня, почти всегда из высушенного на солнце кирпича, поэтому и разрушались очень быстро, стоило хозяевам оставить их без присмотра. Сады выплескиваются за ограду и сливаются с дикой окружающей растительностью, как бы укутывая брошенное имущество. Через каких-нибудь пятнадцать лет загородный дворец неотличим от дикой рощи. В нынешнем своем состоянии это было достаточно удобное место для большой вооруженной шайки. Но не для тайной армии, конечно.
Прижавшись всем телом к стене углового строения, Са-Амон прислушался. То, что внутри идет какая-то человеческая жизнь, он не сомневался, но если это и правда лагерь Небамона, то охраняется он неважно. Все же посланец Амона решил осмотреть строение целиком, для чего следовало его обойти кругом. Что он и сделал, почти вплотную прижимаясь к сильно попорченным временем стенам. Один раз ему показалось, что за ним наблюдают сверху, но это оказался, при более внимательном рассмотрении, не человек, а куст. В одном месте он обнаружил кучу свежих отбросов, захваченную стаей шакалов. Подошел он с подветренной стороны, и они его не учуяли. Чтобы рассмотреть, что творится за оградой внутри усадьбы, надо было забраться на стену или на стоящее рядом дерево. Но деревья тут были слишком чахлые, ни одно не выдержало бы веса крупного мужчины. Пришлось карабкаться по разрушающейся стене. Са-Амону удалось сделать это практически бесшумно. Оказавшись на площадке небольшой башенки, он опять затаился. Присмотрелся. Костер был среди развалин не один, их было пять. На одном что-то жарили, возле других вповалку лежали разнообразно одетые люди. Ни о каком обмундировании тут не могло быть и речи. Кое у кого было оружие. Са-Амон рассмотрел лежащие прямо на земле копья и луки. Но оружие было не у всех. Что это за сборище? Все-таки отряд Небамона? Обычная банда грабителей? Толпа паломников, возвращающихся от святых мест? Но оружие! Со стороны это не выяснить. Надо проникнуть внутрь. Но так вот просто себя не объявишь. Ночью тайно подкравшийся – подозрителен. Надо незаметно смешаться со всеми этими спящими, вряд ли они запоминают, кто тут улегся на землю вчера вечером, и пересчитывают по ночам.
Са-Амон осторожно выломал из саманной стены кусок кирпича и запустил им в стаю шакалов. Те с возмущенным тявканьем кинулись в ночь. Если теперь чье-то внимание и проснется, то будет обращено в ту сторону. Можно было осторожно спрыгивать со стены и пробираться к первой темной норе. Са-Амон осторожно прилег на сухую, колкую землю, успокаивая попутно шумное свое дыхание. Слева от своей головы он обнаружил чью-то заскорузлую пятку, справа из темноты пахло человеческой мочой и по́том. Посланец Амона закрыл глаза, прислушиваясь к окружающим звукам. Когда картина определится, можно будет подумать о дальнейших действиях.
Кажется, в лагере все спокойно.
И тут он почувствовал, что на него кто-то смотрит. В таких случаях не надо спешить, надо тихо приоткрыть веки, тихо, чтобы никого не спугнуть. Приоткрыть и выяснить, что это такое происходит. Если это один кто-нибудь, слишком любопытный, он будет бесшумно задушен, и никто из спящих рядом не проснется.
Но когда веки достаточно разомкнулись, Са-Амон понял – положение хуже, чем он себе представлял. Он увидел над собою сразу несколько высоких темных фигур и несколько направленных в грудь копий. Острия их почти касались кожи. Было понятно, что, если он даже кашлянет, копья его проткнут.
23
– О тебе доносили мне, и не раз – ты величайший из мастеров в искусстве убивать. Ты поражаешь и железом, и бронзой, и костью. Ты можешь лишить человека жизни и деревом, и веревкой, и водой. Голыми руками тоже способен убить.
Вода мирно журчала за бортом. Мягко и почти бесшумно вздувался и провисал полотняный навес над беседкою посреди палубы, поскрипывали кормовые рули в уключинах. В беседке находилось два человека. Верховный жрец Амона-Ра внимательно смотрел в длинное, серое, с глубоко утопленными под надбровные дуги и ничего не выражающими глазами лицо. Взгляд его то и дело сбегал вниз по фигуре и останавливался на руках Мегилы. Они были прикованы к подлокотникам кресла широкими бронзовыми обшлагами, такие применяют в храмовых подвалах при некоторых пытках. Речь Аменемхета призвана была объяснить, почему пришлось прибегнуть к такой предосторожности. Но, даже более чем надежность металлических пут, верховного жреца волновал вид огромного перстня на правом указательном пальце непрошеного гостя. В массивной оправе из очень чистого золота помещался большой квадратный камень. Даже не отражая прямых лучей, он переливался глубоким, могущественным огнем. При малейшем шевелении пальца он порождал на поверхности несколько синих и белых искр, заставлявших Аменемхета ощутить холод под ложечкой. До того как стать верховным жрецом, он был хранителем храмовой сокровищницы и многократно держал в руках все каменья родной земли и сопредельных стран. И агат, и оникс, и сердолик, и гранат, и бирюзу, и даже зеленый волшебный берилл. Камень гостя, несомненно, был самого драгоценного рода, и бывший хранитель сокровищницы ни разу до этого не видал такого.
