Как?!
Он придумал.
Мальчик ничего не скажет змею.
Остаток ночи Хека старательно припоминал, что и в каком порядке он смешивал и подогревал тогда в подвале. Никто, даже Мегила, не поверил бы, что он действовал в тот раз абсолютно наугад, думая только об одном, как бы подать сигнал солдатам, находившимся наверху. Дрожала рука, пот ел глаза, внутренности терзала судорога. Но подходящая смесь ведь как-то составилась.
Намучившись с пышущей печью и хрипящей тушей Шахкея, Хека падал навзничь на корме рядом с молчаливым мальчиком, высунув язык, чтобы его обдувало ветром. Тяжело, надрывно дышал, шмыгал вечно сочащейся левой ноздрей.
– Тебе больно? – спросил Мериптах.
– Ы-ы, – ответил Хека, что должно было означать «нет».
– Ты плачешь?
– Ы-ы.
– Хочешь, я расскажу тебе о граде Илионе, что стоит у входа в северное море и ненавидим царями страны Ахиява?
Ответом на это также было ы-ычание, и Хека убегал к своей печке.
Тогда Мериптах поинтересовался: что это происходит с его бывшим учителем, отчего из его горла вырываются такие звуки? Неужели такую боль причиняет наказанный иголкой язык?
– Мне страшно, – внятно, хотя и тихо, ответил колдун.
– Кого же ты так боишься?
Хека, не отвечая, начинал терзать свои мешки.
– Ты боишься Апопа?
Хека отворачивался, и спина его выглядела несчастной.
– Ты думаешь, что я расскажу ему, что ты не настоящий колдун? Я не расскажу.
Позвоночный червь однорукого несколько раз мучительно изогнулся.
– Ты ничего не расскажешь, но ты проговоришься.
– Почему?
Хека резко обернулся.
– Потому что ты не знаешь Авариса. Это самое ужасное место на земле, и Апоп правитель этого места.
– Ты говорил, что Вавилон самый чудовищный город из всех.
– Вавилон просто чудовищный город, величайший из великих, столица столиц, а Аварис это не город. Я бывал во всех городах, я говорил с путниками из всех стран, и никто ничего не мог мне рассказать про Аварис. Никто не знает, красив он или отвратен, велик или же не слишком. Никто не оказывался внутри. Даже купцы, торгующие с Аварисом, никогда не проникали дальше набережных. Я никогда не видел человека, уехавшего оттуда, только посланного по его надобностям. Мне не попадался ни один житель его, только те, кто ему служит. Я встречал стремящихся туда и бегущих из него, но мнение и тех и других об Аварисе было таково, что и тех и других надо было счесть безумцами. Посмотри на слуг Авариса, как просто они одеты, даже очень высоко стоящие к его трону. Ты видел Мегилу, он «брат царя», превосходящий властью своей и силой любого из нынешних царей земли, но видом своим он был простой солдат, он не погнушался бы одеждой нищего, если бы это было нужно для дела. Аварис не строит и не ремонтирует храмов. Даже в стране, ему принадлежащей ныне, не возводит дворцов, только простые крепости для своих диких всадников, и велит им, своим воинам, жить в простоте, не накапливая богатств. Но куда же тогда деваются все выжатые из ближних и дальних стран богатства? Все платят Аварису, но это ни в чем не сказывается. Несколько святилищ Сета, возведенных при прежних гиксосских царях, лучшее из которых не может даже рядом встать не то что с храмом Амона в Фивах, но даже и с храмом Птаха в Мемфисе, который ты знаешь. Несколько сфинксов из черного гранита, и это все! Такое впечатление, что царям этого города все равно, что скажут о них потомки, и даже то, что скажет молва окружающих народов. Где золото гиксосов? Оно течет невидимыми ручейками в нильскую дельту с каждого рынка из всех богатых мест мира, рушится в эту бездонную пропасть, в эту дыру, что прорыта в самом центре Авариса. Вот эти солдаты, что сейчас плывут вместе с нами, они и все их соплеменники, они воюют за Аварис, они умирают за него целыми племенами, они завещают своим детям умирать за него, но им никто не позволит войти в его ворота. Может быть, ты, слышавший голоса в темноте, расскажешь мне о нем?
Мериптах задумался. Каждое второе из услышанных им тогда в темноте слов было об Аварисе, но, сказать по правде, он чувствовал себя купцом, который не был пропущен дальше городской набережной. «Царские друзья», «царские братья», великие никем не виденные гаремы, великие неощупанные горы золота, и еще множество всего другого, но вместе с тем Мериптах очень ясно осознавал, что рассказать ему об Аварисе нечего. Город мужчин, который повсюду охотится за женщинами. Если же вдуматься, то сказать так, это все равно что ничего не сказать. Мужчины, женщины… Мальчик решил промолчать.
– И вот я спрашиваю тебя, Мериптах, что там может скрываться, за всем за этим? Что могут прятать за такой высокой стеной, через которую даже народной молве не перелететь? Я не раз бывал в малых приделах загробного царства и не находил там опасности и причины бояться, теперь же боюсь. Не пришло ли время расплаты?
– Ты говоришь про свой страх, но хочешь испугать меня.
Хека яростно поскреб черными ногтями зачесавшуюся ступню:
– А почему бы тебе не испугаться? Разве ты забыл, что я рассказывал тебе о змее, что притворяется царем, когда ему надо выйти перед народом, а потом, когда его одолевает голод, снова становится гадиной в четыреста локтей длиною и с пастью шириною в сорок локтей.
– Я видел Апопа, он…
– Змея, змея ты видел, помни! Ты видел змея.
– Я видел… змея, у него был большой рот, но туда не поместится ладья Ра. И целый человек не поместится. Хотя у него большой рот. Большая голова и большой рот. И толстые руки.
Хека тихо, но раздосадованно заскулил:
– Ты наивный, ты совсем наивный, хотя и где-то витал, хотя и видел Вавилон как на ладони… Но пойми же, что змей не может явиться перед людьми в своем истинном обличье. В своем истинном обличье он сидит там, в самом центре Авариса, обвившись кольцами вокруг дыры, что выпустила его из Дуата. Там, куда он призывает тебя. Когда он среди людей, он всего лишь отвратительный по виду человек. И питается он маленькими, обыкновенными кусками, он… Знаешь, что он ест, Мериптах, когда он не у себя в логове?
Мериптах ничего не отвечал.
– Я видел, я видел, я ведь остался во дворце Бакенсети, когда тебя, якобы умершего, отнесли в «Дом смерти». Нас всех, слуг и гостей, всех, кто оказался там, собрали в одном дворе и стали по одному вводить к А… к змею в его покои.
– Зачем?
– Сейчас я тебе расскажу зачем, сейчас.
В этот момент вырвалось пламя из печи и колдун кинулся спасать готовившееся варево.
– Выпей! – Хека протянул ему оловянную ложку, наполненную коричневым варевом, от него шел смолистый, почти приятный запах. – Не бойся, я только что поил тем же Шахкея. Уж его-то смерть мне никак не выгодна.
Выпив новое лекарство, Мериптах попросил Хеку продолжать рассказ.
