– Тебе следует потребовать развод, – Чарльз будто прочитал мои мысли. – У нас уже двое детей. Я хотел бы на тебе жениться, Пенелопа, – он посмотрел мне прямо в глаза. – Наше положение не совсем правильно.
– Согласна. Однако хочу начать с беседы с королевой, – слова неожиданно вырвались сами. Я и не думала осмелиться заговорить с Ее Величеством на такую тему. – Если она не выскажется против, Рич вынужден будет тут же согласиться и предоставить мне свободу.
– Тогда сделай это попозже. Сейчас королеве не до нас.
– Конечно. Странно, но, по-моему, она переживает из-за смерти Филиппа.
– Неудивительно. Когда-то после смерти ее сестры испанский король сватался к Елизавете. Она его отвергла, как и остальных женихов. Однако поговаривают, юная королева была в него одно время влюблена.
– Почему же отказала?
– Она и Дадли отказывала. Он не раз делал ей предложение. Любовь для королевы не является главным. Главное – ее страна, трон. Не каждой женщине удается править одной столько лет. Думаю, секрет именно в том, что у нее нет семьи. Единственной семьей для нее всегда останется Англия.
– Не хотела бы быть королевой, – пробурчала я недовольно. Усталость начала сказываться на моем настроении. – Поехали домой, Чарльз. Я вправду утомилась. Сегодня пришлось встать рано. Я ездила во дворец присутствовать на завтраке королевы.
– Я забыл, прости, – Чарльз взял меня под руку и повел к выходу.
Роберт вышел к нам попрощаться. Я с нежностью посмотрела на брата. Он вырос, но порой я все равно воспринимала его маленьким мальчиком, которого помнила с детства. Я провела рукой по его щеке:
– Береги себя, Робин.
– Не беспокойся, дорогая сестра, – он поцеловал мою ладонь и ласково посмотрел сверху вниз.
– Какой ты у меня огромный, – я заулыбалась. – Великан!
* * *
Разговор с королевой у Роберта никак не складывался. После смерти лорда Берли, пожалуй, стало даже сложнее уговорить Ее Величество на какие-то решения. Она, видимо, понимала: рядом не осталось никого, кто бы мог помочь советом, руководствуясь лишь здравым смыслом и интересами, более глобальными, чем свои собственные.
Роберта подобная позиция раздражала. В отличие от Сесила или Рели, он был резок и слишком прямолинеен. Ему всегда недоставало гибкости, а в последнее время – тем более. Он мгновенно выходил из себя, начиная едва ни кричать в присутствии королевы. А она привыкла к его поведению, слушая терпеливо сбивчивые, но красноречивые речи графа Эссекса. Время пройдет, и я пойму причины бесконечного терпения Елизаветы. Впрочем, было ли терпение бесконечным? Как у всего земного, у терпения королевы был предел. Просто пока мы его не видели и не ощущали. Главное, его не чувствовал Роберт.
Смерть Филиппа, одновременно расстроившая и успокоившая королеву, вообще сделала все разговоры о новом походе против Испании бесполезными. Нет угрозы – незачем тратить деньги. Извечный лозунг английской королевы не менялся с годами. Правильным ли он был? Я часто думала: как мы можем считать какие-то вещи верными или неверными? Есть ли у нас право судить тех, кто находится на троне и действует в интересах целой огромной страны? Я бы не смогла, разрываясь меж двух огней, решить, кто более прав. Роберт по какой-то непонятной причине постоянно отвергал Ирландию как возможное направление своих действий.
– Наверное, опыт отца так сказался на его мнении, – делилась я с Дороти, соображавшей в похожих делах еще менее моего. – Помнишь, отец уезжал в Ирландию, и ничего хорошего из этого не выходило? В итоге умер там. Воспоминания не из приятных. Роберта туда не тянет. А вот в Кадисе у него случился опыт победы над врагом. Он хочет его повторить во что бы то ни стало, любой ценой.
– Неважно, – отмахивалась Дороти. – Главное, он постоянно идет против воли королевы. Второго сэра Френсиса нет. Она понимает, Роберт не привезет ей трюмы, полные золота и драгоценностей. Брат жаждет военной славы. На деньги он обращает внимание в последнюю очередь. А зря! Разве кому-то они мешали? Но брат не думает ни о своей семье, ни о долгах матери, с которыми она так и не расплатилась до конца, ни о казне, про которую печется королева.
Стоило признать правоту Дороти. Впрочем, объяснить Роберту что-либо становилось не невозможно, а порой просто опасно. Он начинал ругаться и заканчивал разговор словами:
– Ты меня тоже не понимаешь, Пенелопа. Но тебе это простительно, потому что ты – женщина. И не лезь в мужские дела.
– Елизавета – не мужчина, Роберт. Не поразмыслить ли тебе об этом?
– Я об этом помню всегда. К сожалению, Ее Величество – женщина и рассуждает похоже. Точнее, за нее рассуждают ее подданные. Кто, как павлин, красивее распустит хвост, того и считают правым. Я не пытаюсь выделиться таким образом.
– Но Сесил уж явно не ее фаворит. Он рассуждает, а не красуется при дворе.
– Вокруг него те, кто красуются. Королева все равно смотрит не на него одного. Иначе бы он не обыгрывал меня.
– У тебя тоже много друзей и они тебя поддерживают, – возразила я. – Наверное, дело не только в красивых хвостах.
Роберт хмурился и заканчивал разговор…
* * *
К концу года из Тауэра выпустили графа Саутгемптона. Элизабет продолжала оставаться в башне. Она родила сына прямо в темнице. Граф не имел возможности увидеть младенца. Он оказался на свободе один, без жены. Ему велели явиться во дворец. Так граф снова стал числиться среди фаворитов королевы. Ничего не менялось: фаворита возвращали ко двору, судьба его жены оставалась неопределенной.
– Представь, Генри страдает, – поделился со мной Роберт. – Он не знает, когда Элизабет выпустят на волю. Она в Тауэре с новорожденным младенцем мучается. А он вынужден развлекать королеву, улыбаясь и делая вид, что все в порядке.
– В Тауэре не для всех условия одинаковые. Может, не все так плохо у Элизабет?
– Надеюсь, – Роберт вздохнул. – Но узнать о том, куда ее поместили, пока не удалось. Им не разрешали встречаться. Просить о милости Ее Величество не следует. Будет лишь хуже. Генри затаился и веселит королеву изо всех сил, надеясь, что она забудет свой гнев и выпустит Элизабет с ребенком. Обычно так и бывало.
– Не волнуйся. Мама вышла замуж за Дадли. Хуже проступка нет. И ничего. Живет вдали от Лондона, но главное, не в Тауэре.
* * *
Вот такой прошел странный год. Вечные враги, лорд Берли и испанский король Филипп, умерли. Роберт и граф Саутгемптон умудрились поссориться и помириться с королевой. Я искала повода поговорить с Ее Величеством о разводе. Наши дети росли и пока не доставляли хлопот. Мама, забыв про неудачную попытку примириться с королевой, занималась домом. Волнение по поводу судьбы Роберта немного улеглось. К новому году двор затих. Новых сплетен не обнаруживалось, старые немного поднадоели. Одни и те же люди раскланивались в коридорах королевского дворца. И все же мне не хватало лорда Берли. Я замечала его отсутствие, потому что он вносил в жизнь двора спокойствие, всем своим видом подчеркивая незыблемость традиций.
