Она почувствовала, как его пальцы расстегивают ее джинсы – и стала помогать ему освобождаться от одежды. Стянув с нее футболку через голову, он расстегнул бюстгальтер и провел ладонью по ее соску.
– Почему мы не сделали этого раньше? – прошептал он, одним плавным движением спустив ее трусики на бедра.
От мучительного зуда между ногами она застонала, но звук этот застрял в ее горле.
К моменту, когда они добрались до кровати, оба были полностью обнажены. Как она и предполагала, тело у него было невероятное. Рельефный торс, широкие плечи, узкие бедра. Она легла на спину, а он, широко расставив ноги, сел сверху и, нагнувшись вперед, начал целовать ее шею, ее грудь и живот. От удовольствия она выгнулась, а он, прежде чем войти в нее, облизнул свои пальцы и ввел их. У Эбби закружилась голова от наслаждения, и все мысли свелись лишь к одной: какое удовольствие он доставляет ей и насколько это приятно ему самому. Внизу живота начал разгораться пожар оргазма, и она сдерживала себя, чтобы усилить ощущения. Он ускорил ритм, продолжая целовать ее со всей страстью и нетерпением, а она, схватив его за волосы, притягивала его к себе, чтобы он входил в нее глубже и глубже. Собственное тело вдруг стало казаться легким, она словно начала парить; у нее перехватило дыхание, но потом, оказавшись на пике невероятного наслаждения, она громко вскрикнула.
– Это было здорово, – простонал Эллиот, обмякнув на ней.
– Потрясающе, – согласилась она, вдруг осознав, что секса ради секса для нее больше не существует.
Глава 19
Эбби и Джинни записались на курс пилатеса из десяти занятий. Вроде бы все просто. Продолжительность пятьдесят пять минут, улыбчивый, доброжелательный преподаватель чуть старше пятидесяти – по крайней мере так он выглядел на фотографии на веб-сайте, – и куча положительных отзывов тех, кому занятия пилатесом помогли улучшить осанку. Но часовое занятие, на котором Эбби только что побывала со своей золовкой, стало в итоге настоящим мучением. Поднятие ног вверх из положения лежа показалось поначалу легким упражнением, однако проделать это надо было шестьдесят раз подряд. В результате теперь ноги буквально горели от бедер и до кончиков пальцев.
Эбби не покидала мысль, что это было наказанием за то, что произошло в Санкт-Петербурге. Проснувшись на следующий день в русском отеле на огромной кровати с резными столбиками по углам, она, разумеется, испытала острое чувство вины. Такое вполне может случиться, если, открыв глаза, ты обнаружишь, что лежишь обнаженная рядом с мужчиной, в то время как официально все еще замужем за другим.
Когда она в своих воспоминаниях возвращалась к происшедшему, что за последние четыре дня случалось с ней практически каждый час, мысль о том, что она переспала с Эллиотом Холлом, казалась ей почти такой же чужеродной, как буквы кириллицы на афишах и указателях в Санкт-Петербурге. Девушки вроде нее – нормальные, обычные, славные девушки – не проводят ночи с мужчинами, которых едва знают, в экзотических отелях за тысячи миль от дома.
Однако, проснувшись в постели с Эллиотом, она испытала не только угрызения совести. На самом деле ей особо не с чем было сравнивать – помимо Ника Гордона она за свою жизнь спала только с двумя мужчинами; оба раза это были лишь короткие связи на первом курсе университета, а партнерами были скорее мальчики, чем мужчины, – но даже этого скудного жизненного опыта было достаточно, чтобы можно было сказать: секс и вся сопутствующая ему химия чувств, которые она испытала с Эллиотом, – нечто особенное. Так что, несмотря на чувство вины, она ощущала себя окрыленной и сексуально привлекательной. Она стала совершенно другим человеком, как будто сбросила старую кожу, принуждавшую ее держаться в строгих рамках. Однако проснувшаяся в ней шотландская пресвитерианка полагала, что такое поведение должно быть наказано. Например, с помощью пилатеса.
– Мне понравилось, – улыбнулась Джинни, сворачивая в рулон свой коврик и заталкивая его в сумку от Луи Виттона.
Она даже не вспотела, Эбби же чувствовала, как у нее по вискам и между лопатками катятся капли пота. Ей хотелось побыстрее попасть домой, принять прохладный душ и лечь спать, но она понимала, что шансов улизнуть от Джинни у нее нет.
Помывшись и переодевшись, они вышли на улицу, под ласковые лучи вечернего солнца, заливавшего лондонский район Саут-Бэнк мягким золотистым светом.
– И как оно там, в России? – спросила Джинни, на ходу скалывая свои длинные, до плеч, волосы.
У них не было возможности поговорить до занятия: Джинни было свойственно появляться буквально за минуту до того, как нужно было выходить из дома. В результате Эбби целый час мучилась, размышляя, к чему может привести разговор с золовкой.
– Многое прояснилось, – сказала она, тут же пожалев о выборе слов.
Она вспомнила губы Эллиота на своем соске, его руку у себя между ног и почувствовала, что краснеет.
– Получила, что хотела?
Она сдержанно кивнула и мысленно поблагодарила Бога за то, что тренировка была напряженной, иначе цвет лица непременно выдал бы ее.
– Так с кем вы там должны были встретиться?
Эбби знала, что, задав вопрос, Джинни уже не отстанет, пока не получит ответ.
– Ты не поверишь, но то был сотрудник КГБ. Это было потрясающе! Он живет в доме для престарелых отставных разведчиков.
– КГБ? – недоверчиво переспросила Джинни. – А зачем все это было нужно?
– Мы заинтересовались одной экспедицией вглубь перуанских джунглей, – сказала Эбби, которой не хотелось увязывать свою поездку с фотографией «Последнее прощание». Джинни – хитрая лиса, и от нее вполне можно было ожидать, что, увидев эту фотографию в «Кроникл» и обратив внимание на то, что статью написал Эллиот Холл, она тут же задастся вопросом: а с кем, черт возьми, Эбби летала в Санкт-Петербург?
– Ничего не изменилось? Идем теперь обедать? – спросила Джинни, и Эбби мысленно с облегчением вздохнула оттого, что тема эта дальнейшего развития не получила.
– Как насчет мексиканской кухни? – предложила Эбби, кивком указывая в сторону ресторана «Вахака».
– А как насчет того, чтобы сначала выпить? – Это было в стиле Джинни: слова ее прозвучали как приказ.
– Мы сможем выпить в «Вахаке». У них там подают замечательную кайпиринью
[44].
– Слушай, я сто лет не была в баре БИК, – сказала Джинни, когда они проходили мимо Британского института кинематографии. – Давай заглянем сюда ненадолго.
Эбби согласилась. БИК ей нравился. Едва переехав в Лондон, они с Ником записались на цикл программ Джима Джармуша, посвященных кино, начиная от Хичкока и кончая жемчужинами мирового кинематографа, и каждые выходные приходили сюда.
