– Это как раз там, где она живет?
Роз кивнула.
– В громадном особняке на Эгертон-Кресент. Ее лондонский дом, – с сарказмом добавила она.
– И он пошел прямо туда?
– В том-то и дело, что нет, – сказала Роз, и плечи ее поникли. – Он направился в Бромптонскую молельню
[53]. Пробыл там минут десять, потом вышел и на мосту Найтсбридж исчез.
– А внутрь молельни ты за ним не пошла?
– Нет.
– Ну так в чем ты его подозреваешь? – Сэм усмехнулась, чтобы как-то поднять подруге настроение. – Только не нужно мне рассказывать, что ты представляла, как они с Викторией занимались сексом на церковной скамье.
Роз глотнула кофе. Ей трудно было понять, то ли Сэм такая беспросветно наивная, то ли чувства к Доминику уже сводят ее с ума. Она во всем усматривала заговор. Думала, что русские заключили союз с китайцами, что Всемирный банк очень похож на глобального диктатора и что американцы, вполне возможно, заранее знали об атаке на Перл-Харбор, но допустили это, чтобы затем напасть на японцев. Но в делах сердечных у Сэм всегда все было очень сложно. Предыдущие отношения не пустили корни, потому что с ее стороны не было любви и она была определенно не той девушкой, которая останется с кем-либо, только чтобы не быть одной.
– Послушай, я понимаю, прозвучит это глупо, но, когда он вышел оттуда, он был каким-то дерганым и выглядел виноватым.
Сэм, протянув руку через стол, успокаивающим жестом прикоснулась к ее руке.
– Роз, ты себя слышишь? Я ожидала, что ты расскажешь мне, как застукала его обнимающимся с какой-нибудь блондинкой. А он, наверное, просто помолился и поставил свечку за успех своей экспедиции.
– Доминик абсолютно не религиозный человек, – возразила Роз, хотя и понимала, что в словах Сэм есть резон.
– Он любит тебя. Это же очевидно. А если тебе кажется, что он отдалился от тебя, то я уверена, что это не из-за его романа с Викторией Харборд.
– Тогда с чем это связано?
– Человек отправляется в джунгли. Один, – тихо произнесла Сэм. – Там обитают анаконды и злобные пигмеи. И еще много такого, что может его убить.
– Не думаю, что это может как-то помочь мне, Сэм, – угрюмо сказала Роз.
– Мне кажется, что он нарочито дистанцируется от тебя, так как понимает, насколько все это опасно. Он пытается защитить тебя – на тот случай, если он не вернется.
– Ох, Сэм! Этого-то я и боюсь. Я в ужасе от того, что могу потерять его.
– Тогда не сдавайся.
Роз насмешливо изогнула губы.
– Только не начинай! Я уже послушалась совета Виктории, и видишь, к чему это привело.
– Ты – Роз Бейли, – твердо сказала Сэм. – И все в социалистическом движении уважают тебя, потому что ты…
– Стерва?
Сэм покачала головой:
– Потому что ты знаешь, чего хочешь. Ты идешь и берешь это. Ты деятельная, ты боец, и мы все идем за тобой, потому что ты никогда не отчаиваешься и не падаешь духом.
Розамунда потупила взгляд; она была захвачена врасплох таким признанием и немного смущена.
– Так почему с Домиником должно быть иначе? – продолжала тем временем Сэм. – Если бы ты протестовала против того, что Доминик Блейк игнорирует свою подругу, что бы ты стала делать?
– Устроила бы демонстрацию? Напечатала бы какие-нибудь плакаты?
– Нет, Роз, – сказала она, погрозив ей пальцем. – Это сделали бы все остальные, а ты придумала бы что-нибудь поумнее. Нестандартное мышление – по-моему, так это называется.
На лице Розамунды медленно расцвела улыбка.
– Ты права. На самом деле у меня уже есть одна идея, как можно одним выстрелом убить двух зайцев.
– Тогда чего же ты ждешь, Роз Бейли? Иди и сделай это.
Сначала Розамунде показалось, что она попала не в ту квартиру. Она устала, была поглощена невеселыми мыслями и почти не смотрела по сторонам, идя от метро, так что это было вполне возможно. Но нет, это было то же самое место, просто теперь здесь все выглядело по-другому. Когда она уходила отсюда сегодня утром, узкая прихожая была загромождена ящиками с оборудованием; сейчас же тут было пусто, если не считать серванта, на котором лежала аккуратная стопка конвертов и стояла ваза со свежими цветами. Цветы?
В квартире даже пахло иначе: похоже, в кухне готовилась какая-то еда. Стоп, а это что? Неужели кто-то напевает?
– Эй, есть тут кто? – крикнула она и, неуверенно сделав несколько шагов, заглянула в спальню, где, как и в прихожей, все было аккуратно прибрано. Какого черта?!
Пение прекратилось, и в дверь просунулась голова Доминика.
– Привет, – улыбнулся он, входя в комнату и вытирая руки кухонным полотенцем.
На нем был фартук, а правая щека была измазана чем-то белым. Он наклонился и поцеловал ее в губы.
– Ты как раз вовремя, – сказал он. – Обед будет готов через пять минут. А я пока налью тебе чего-нибудь выпить.
Нахмурившись, она заглянула в гостиную.
– Дом, а где все эти ящики? Что случилось?
– Вчера вечером я видел, как ты споткнулась о мою керосиновую лампу.
– Хочешь сказать, что я неподражаема? – улыбнулась она.
– Нет-нет. В квартире был настоящий хаос, вот я и убрал все. Кое-что уже отправил в Перу. По крайней мере теперь будет место, чтобы сесть и спокойно пообедать. Ох, черт! Что-то горит.
– Наш ужин? – подозрительно сощурилась Роз.
Доминик скрылся в маленькой кухоньке и вернулся оттуда со сковородкой с чем-то обугленным.
– Что это было? – спросила она, заглядывая в нее.
– Цыпленок по-королевски.
– Ну, по-королевски он уже как-то не выглядит.
– Ладно, давай сходим куда-нибудь, – сказал он, беря ее за руку.
Через двадцать минут они уже сидели в тихом французском ресторанчике, расположенном на боковой улочке недалеко от Ковент-Гарден. Когда за окном начало смеркаться и официант зажег стоявшую между ними свечу, Роз показалось, что они снова в Париже.
Дом улыбался ей, и взгляд его был таким любящим, что Роз почувствовала угрызения совести из-за того, что сомневалась в нем.
– Спасибо, что взялся готовить ужин, – сказала она, когда официант налил им в бокалы белое вино.
– Спасибо, что терпишь меня, – отозвался он, чокаясь с ней.
Она удивленно подняла брови:
– Это ты насчет экспедиции?
Он кивнул.
