– Я много думал о том, что ты сказала тогда, во Франции. Ты была права. Очень долго я был сам по себе. Мне не нужно было думать ни о ком и ни о чем, принимая какое-либо решение, за исключением разве что читателей «Капитала». Но теперь у меня есть ты. И ты – самое важное, что есть в моей жизни, и я хочу кое-что изменить, чтобы приспособиться к этому. И приспособить тебя.
– Ты так говоришь обо мне, как будто я здоровенная кровать с балдахином и четырьмя столбиками по углам, которую ты собираешься втиснуть в свою комнату-студию, – рассмеялась она.
Роз всегда чувствовала себя некомфортно, выслушивая комплименты или излияния чувств, но эти слова заставили ее затрепетать. После напряженной ситуации в «Кипарисах» она не думала, что он когда-нибудь их произнесет.
– Я не хочу, чтобы ты делал что-то такое, чего тебе делать не хочется, – осторожно начала она. Часть ее все еще опасалась, что в этом кроется какой-то подвох. – Страсть к путешествиям и приключениям у тебя в крови. Я не хочу тебя менять. Все, чего мне хочется, – это чтобы ты был счастлив. Чтобы мы были счастливы.
– Мы могли бы уехать в Париж. Или на юг Франции. Сняли бы хижину, вроде той, о которой ты когда-то говорила, с одной кроватью на двоих.
– А как же твой «Капитал»?
– Мы могли бы организовать во Франции выпуск родственного издания. Для англоговорящих экспатриантов. Роберт руководил бы редакцией в Лондоне, я бы стал международным редактором, а ты, Розамунда Бейли, восходящая звезда печатной индустрии, была бы главным редактором журнала «Капитал-Париж».
– Это звучит как рассказ о захватывающем приключении, – усмехнулась она.
Энтузиазм и блеск в его глазах поугасли.
– Но сначала мне необходимо съездить в Перу. Сейчас я уже не могу от этого отказаться.
Она впервые слышала, чтобы, когда он говорил о своей экспедиции, в голосе его звучало еще что-то, кроме радостного возбуждения.
– Я и не хочу, чтобы ты отказывался, – мягко произнесла она.
– Правда? – удивился он.
Официант принес их заказ, и Роз на время умолкла. Прожевывая кусок говядины по-бургундски, она подняла глаза на Доминика.
Он нахмурился:
– Что случилось?
– Я сегодня ходила в Министерство иностранных дел.
– В МИД? Зачем?
– Затем, что я решила, что поеду с тобой на Амазонку.
– Ты хочешь поехать со мной, – медленно произнес он.
Она выдержала его взгляд с каменным выражением лица.
– В джунгли я с тобой не пойду, если ты категорически против этого. В таких делах ты специалист, и я уважаю твое мнение. Но я полечу с тобой в Перу, потому что есть шанс, что ты больше не вернешься, и я хочу как можно больше времени провести с мужчиной, которого люблю. Это, надеюсь, понятно?
– Прямо скажем, не самый оптимистический взгляд на мою экспедицию.
– Зато это правда. И ты это знаешь, и я это знаю. Поэтому-то ты и хотел, чтобы на следующие выходные мы с тобой поехали в Блэкпул.
– Ну, не совсем так, – улыбнулся он.
– Я уже побывала в Королевском географическом обществе, в посольстве Перу и в Министерстве иностранных дел, – продолжала Розамунда. – Все нужные бумаги уже там. В них я значусь твоим менеджером по логистике.
Он судорожно сглотнул, стараясь держать себя в руках, хотя понимал, что имеет полное право прийти в ярость из-за такого ее самоуправства.
– Ты готова на это ради меня? – наконец спросил он.
– К этому времени ты должен был бы уже понять, что я девушка типа «все или ничего».
– И я действительно понял: ты еще более потрясающая, чем я думал все это время.
– К чему эти сантименты? Я просто защищаю свою инвестицию, закрывая глаза на то, что ты даже не в состоянии приготовить еду, чтобы ее не сжечь.
– Пойдем уже отсюда.
– Погоди, я только доем свою картошку.
Он уже получил счет и, рассчитываясь за их ужин, бросил на стол банкноту в десять шиллингов.
– Куда пойдем?
– Давай просто погуляем, – предложил он и взял ее за руку.
Он молчал, как будто над чем-то напряженно размышлял. Перейдя дорогу возле театра «Олдвич» и избегая шумных улиц Ковент-Гардена, они вышли к реке, и Роз почувствовала, что понемногу стала расслабляться.
– Мост Ватерлоо, – улыбнулась она. – А я помню, что ты сказал мне про это место на нашем с тобой первом свидании.
– Нашем первом свидании?
– В пабе на Примроуз-Хилл. Я, конечно, понимаю, что это было не совсем свидание. Что ты просто хотел поговорить со мной о моей статье, но все же…
– Все правильно. Это было наше первое свидание, – сказал он, сжимая ее руку.
При виде открывшейся им картины у нее перехватило дух. Она училась неподалеку, в Лондонской школе экономики, но этот знакомый еще со студенческих времен пейзаж никогда не переставал изумлять ее. Справа расположилось впечатляющее здание парламента, воодушевляющего символа демократии, а слева высился собор Святого Павла и мерцал огнями вечерний Сити.
На Лондон опускались сумерки, раскрашивая небосвод золотистыми и фиолетовыми полосами, и от захлестнувших эмоций Роз содрогнулась всем телом.
– Мне кажется, что я никогда не испытывала такого возбуждения от ощущения жизни и от того, что она мне обещала, как в тот раз, когда я шла с тобой по мосту Ватерлоо, – тихо сказала она.
Доминик обнял ее за плечи и притянул к себе.
– Это твои слова, ты тогда сказал это на нашем первом свидании, но только сейчас я по-настоящему поняла, что ты имел в виду, – сказала она, подняв на него глаза.
– Я и сейчас чувствую то же самое. А ты? – сказал он, ткнувшись носом ей в макушку.
Она кивнула, а он, не отпуская ее руку, развернул ее так, что они оказались лицом к лицу. Она думала, что за этим последует поцелуй, однако он вдруг занервничал, и под одним из его серых глаз, которые она так любила, тревожно задергалась жилка.
– Выходи за меня, – сказал он.
Вначале ей показалось, что она ослышалась.
– Я не просто хочу, чтобы ты поехала со мной на Амазонку. Я хочу быть с тобой всегда.
Сердце ее рвалось из груди. Она вдруг начала радостно смеяться, и ветерок, подхватив звук ее смеха, разнес его над рекой.
– Я согласна, – немного успокоившись, наконец сказала она.
Глава 24
Никто особо не удивился, когда Доминик Блейк настоял на проведении вечеринки в честь своей помолвки с Розамундой Бейли. Если умением готовить он действительно похвастаться не мог, то организация хорошей гулянки для сотни ближайших друзей – это как раз был его конек.
