– Еще до вашего прихода, – ответил Вася, не открывая глаз.
– Уходим, – шепнула я Юре. – Он устал и уже засыпает.
Мы тихонько покинули палату.
– Я убью их, если поймаю, – сказал Юра и сжал кулаки так, что на них побелели косточки. – Сотру уродов с лица земли!
Я ничего на это не сказала.
– Я же говорил, что эта странная женщина оказалась там случайно и не имеет отношения к убийству, – сказал мне Юра, когда мы сели в машину.
– А почему Вася решил, что на него напали мужчины? Они ведь были в масках.
– Вася не первый день в милиции. Может, по голосу. Все узнаем, как только он немного окрепнет.
– Теперь будет все хорошо, – сказала я.
Я действительно думала, что все плохое уже позади.
Юрин резерв
– Юра, – сказала я, – меня беспокоит здоровье моей мамы.
– Ей не лучше?
– Напротив. Ей становится все хуже и хуже, – вздохнула я.
– Надо показать ее хорошим врачам, – посоветовал Юра.
– Были мы в частной клинике. Там принимает знаменитый профессор Лидинич Карл Иосифович.
– Еврей?
– Похоже.
– Обычно евреи очень хорошие специалисты. И что он говорит?
– То же самое: «Последствия черепно-мозговой травмы, заболевание сосудов. Подлечим, все будет хорошо».
– Значит, так и будет, – сказал он, чтобы меня приободрить, и улыбнулся.
– Я понимаю, что ее заболевание требует длительного лечения. Но почему нет никакого улучшения? Ее мучают боли все чаще и все сильнее. Знаешь, уже на венах нет живого места – все исколото, таблетки ест пачками, и при этом испытывает чувство вины из-за того, что болеет. Мне ее так жалко!
– Я понимаю тебя, лисенок. – Юра обнял меня за плечи. – Ты говорила, что мама учила тебя жить надеждой. А ты знаешь, как это помогает не только тому, кто ею живет, но и тем, кто находится рядом.
– Я знаю.
– Вот и хорошо. Мне понятно твое беспокойство, но, думаю, надо набраться терпения и ждать улучшений. Я уверен, к нашей свадьбе твоя мама будет здоровой и цветущей. Ни у кого из моих знакомых нет такой мамы, которую трудно не спутать с дочерью.
Я улыбнулась и положила голову Юре на плечо.
– Приедет мой отец и возьмет напрокат большой и красивый белый лимузин. Ты ездила на нем когда-нибудь?
– Не-а, – ответила я и представила себя в белоснежном платье в шикарном автомобиле.
– А твоя мама?
– Конечно же нет.
– Значит, поездите. Долго-долго, сколько захотите. А потом поедем на центральную площадь. Там будет много людей, женихов и невест, но ты будешь самой красивой невестой.
– Самой рыжей, – вставила я.
– Да. И самой рыжей. Все крашеные, а ты – натуральная, естественная, цветущая, как сама весна. Хочешь, мы купим огромные корзины цветов, и ты будешь раздаривать их прохожим? Представляешь, как приятно будет людям получить цветы просто так, да еще и от очаровательной невесты?
– Один букет невесты потянет на целое состояние, – сказала я.
– Ну и что? Такой день бывает раз в жизни! Оно того стоит.
– Как красиво ты это описал!
– Так и будет! Я тебе обещаю!
– Как сказка.
– Мы сами можем сделать свою жизнь сказкой. Это зависит только от нас. А пока, моя Афродита, вернемся к серым будням. Чтобы сказка пришла к нам быстрее, надо провернуть одно дельце.
– Какое?
– Мне придется задействовать свой резерв. Надо сходить к одному человеку, который остался мне должен за оказанную ему услугу, и об этом не знает никто, кроме нас двоих.
– Даже Вася?
– Даже он. Думаю, что этого человека никто не заподозрит, и мне удастся завершить начатое дело.
– Еще один информатор?
– Типа того, – ответил Юра, и на его лбу появилась буква «V». – Ну что, едем?
Мы вошли в подъезд «сталинки». Его стены не красили уже много лет, штукатурка местами отвалилась большими кусками вместе со старой, ядовито-зеленой краской. Стекла в окнах кое-где отсутствовали, и в подъезде гуляли сквозняки. На подоконниках стояли пепельницы из использованных консервных банок, полные окурков.
На третьем этаже Юра остановился у неприглядной двери с номерком «11» и поискал взглядом кнопку звонка. Вместо него торчали два оголенных проводка. Юра постучал в дверь, обитую старым, уже огрубевшим черным дерматином. За дверью кто-то закашлял, и послышались приближающиеся шаги.
– Кто? – раздался хриплый мужской голос.
– Открывай, Вадим Петрович, свои, – ответил Юра и стал напротив глазка.
Дверь, протяжно скрипнув, отворилась, и мы вошли в квартиру, где все было пропитано едким табачным дымом. Я увидела перед собой мужчину, которому можно было дать и сорок лет, и шестьдесят. У него было серое, очень морщинистое лицо, на котором выделялись яркие, блестящие, совсем не старые карие глаза.
– Проходи, Юрий… Андреевич? Так ведь? – уточнил мужчина и отступил в сторону, давая нам пройти.
– Совершенно верно. Не забыл, значит?
– Я добро помню. Не так уж много я встречал в жизни хороших людей, но все-таки встречал. И тебя вспоминаю, когда по ночам не спится, – сказал мужчина, и по его тону трудно было догадаться, говорит он серьезно или шутит.
– А если бы спалось, то и не вспоминал бы? – засмеялся Юра.
– Да вы садитесь, не стесняйтесь. Гости у меня часто бывают, но это так, для мужской компании. А вот хороших гостей не бывает. Я сейчас что-нибудь соображу на стол, посидим, потолкуем. Понимаю, что неспроста ты, Юрий Андреевич, решил меня навестить.
– Мы со своим пришли, – сказала я, доставая из пакета бутылочку коньяка, сок, нарезанные буженину, сыр и хлеб.
– Нехорошо как-то получается, – замялся Вадим Петрович. – Пришли в гости, а у меня только водка. Даже не водка, а самогон.
– Ну что? За встречу? – Юра налил коньяк в одноразовые стаканчики.
– «Шустов», – прочитал Вадим Петрович на этикетке. – Надо попробовать. За встречу!
Он, запрокинув голову, опустошил стаканчик, сделав всего один глоток. Затем Вадим Петрович крякнул, понюхал кусочек буженины и положил его в рот.
– Ну, говори, зачем пришел, – сказал он, прожевав мясо.
– Мне нужна твоя помощь. Очень нужна. Если тебе удастся сделать то, о чем попрошу, весной приглашу тебя на нашу с этой очаровательной девушкой свадьбу.
Вадим Петрович улыбнулся, показав ряд золотых зубов.
– У тебя губа не дура. Мне тоже всегда нравились рыжие. Они добрые, мягкие и очень сексуальные, – сказал Вадим Петрович, введя меня в краску.
