— Нет, там никого не было, — сказала я. — Кто-то ведь и в самом деле привез камни… Думал, что они пригодятся, чтобы скрыть убийство. Убийца явно не знал, что мы тем временем нашли тело и можем дать показания под присягой: когда мы увидели труп в могиле, никаких камней там не было.
Толливер подумал и кивнул. Это имело смысл.
— Только при условии, что мы все расскажем. И при условии, что нам поверят, — пробормотал он.
— Да, всегда все зависит от этого. — Я поднялась и потянулась.
Из-за больной ноги я не смогла встать так ловко, как встал агент ФБР, который был старше меня. Я постаралась не возмущаться по этому поводу и осторожно двинулась, разминая мышцы.
— И мы едва-едва не столкнулись с полицейским патрулем. А мы-то думали, что кладбище заброшено! Им следовало бы поставить там светофор.
Надо было еще как следует поразмыслить о том, что рассказал Сет Кениг, но на сегодня у нас имелись светские обязательства, которые меня ужасали.
— Я собираюсь приготовиться к обеду. Думаю, мы должны пойти.
Толливер тяжело вздохнул. Брату, как и мне, не хотелось идти на обед, но для него дело осложнялось еще и тем, что на обеде, вероятно, будет присутствовать Фелисия Харт.
— Думаю, Моргенштерны чувствуют себя виноватыми из-за того, что мы не можем покинуть Мемфис, — сказал Толливер. — Они отчасти чувствуют себя нашими гостеприимными хозяевами.
— Но их дочь мертва, и они должны больше не думать об этом, не должны на этом сосредоточиваться.
— Харпер, может, они и не хотят на этом сосредоточиваться. Может, мы для них как раз желанный способ отвлечься.
— Тогда, по крайней мере, мы сделаем хоть что-то полезное, — пожала я плечами. Но радоваться предстоящему визиту все равно не могла. — Мне кажется, это плохая затея.
— Да я и сам не в восторге от похода в гости. Но мы должны пойти.
Я протянула руку, потому что Толливер говорил слишком раздраженным тоном.
— Понимаю. Через минуту я перестану дуться. Хорошо, иди в душ, а я тем временем оденусь.
— У нас в запасе полтора часа. — Я посмотрела на часы. — У тебя есть их адрес?
— Да, Джоэл продиктовал его по телефону. Уверен, что Фелисия тоже туда собирается. Могу я попросить, чтобы ты вела себя любезно?
— Конечно, я буду вести себя любезно. — Я изогнула губы в улыбке ровно настолько, чтобы заставить его встревожиться.
Во время долгой поездки по городу мы почти не разговаривали. Я правила, Толливер указывал дорогу.
Дом семьи Моргенштернов в Мемфисе не сильно отличался от их дома в Нэшвилле, хотя находился в чуть более скромном районе. Диане и Джоэлу нравились роскошные пригородные районы, а не старые в центре города. Им нравились места, где деревья не вырастают высокими, а газоны идут полосами. Люди там совершают пробежки ранним утром и поздним вечером, а обслуживающие грузовики кружат вокруг домов, как рыбы-прилипалы, выискивающие, чем бы поживиться у акул.
Дом Моргенштернов был из бледного кирпича с темно-красными ставнями и дверями, с садом, наверняка красивым весной, и с изогнутой подъездной дорожкой, рассчитанной на два ряда машин. На ней уже стояло несколько сияющих автомобилей, в том числе жемчужный «лексус», темно-красный «бьюик», зеленый «навигатор» и красный «мустанг». Мы припарковались и вышли из машины.
Не знаю, как Толливер, но я чувствовала себя здесь чужой. На некоторых домах были украшения в честь Дня благодарения, и Диана поставила в саду пару снопов сена, увенчав их тыквами и кабачками, кукурузными стеблями и другими дарами осени.
«Может, когда у нас будет дом, я буду поступать так же», — подумала я, сразу сообразив, что это полная чушь.
Я просто пыталась убедить себя, что смогла бы жить в таком же красивом месте, как Моргенштерны, и не чувствовать себя при этом странно, не на своем месте.
Толливер улыбнулся мне поверх машины.
— Готова? — спросил он. — Знаешь, сегодня ты выглядишь отлично.
Я надела свитер цвета ржавчины с длинными рукавами, темно-коричневые вельветовые штаны и кожаные туфли на высоких каблуках. А еще темно-коричневый замшевый жакет. В последнюю минуту подумала об украшениях и надела простую золотую цепочку. Я редко ношу ювелирные украшения, но мне показалось, что сейчас подходящее время, чтобы добавить к моему наряду что-то блестящее. Толливер соизволил надеть застегнутую на все пуговицы рубашку и брюки цвета хаки. Интересно, он оделся так в честь Фелисии Харт? Брат сказал, что не хочет внимания этой женщины, не понимает ее… Но я все равно сомневалась.
Я пошла по дорожке, с трудом передвигая ноги. У меня было такое ощущение, будто я не поднимаю их, а волочу. Позвонив в дверной звонок, я заметила справа от двери декоративную дощечку — медь, бирюза и сияющие камни очень интересно сочетались с гравировкой символов голубей и звезды Давида. Я подумала, что дощечка похожа на дверцу, за которой что-то может таиться. Приподняв брови, я взглянула на Толливера, тот пожал плечами. Он тоже такого не ожидал.
Диана открыла дверь. Она плохо выглядела, и, думаю, этого следовало ожидать. Судя по большим кругам под глазами, беременность давалась ей нелегко. Диана утратила изящество и двигалась тяжело, но осторожно. Но на лице ее застыла гостеприимная улыбка, и она сказала, что очень рада нашему приходу.
Потом появился Джоэл и пожал нам руки. Посмотрев мне в глаза, он заверил, что рад меня видеть. Даже я, не являвшаяся поклонницей Джоэла, почувствовала некий импульс. Но вряд ли за его общепринятым приветствием стояло нечто большее. Я не могла себе представить, чтобы он хотел завести со мной роман. Просто такова была его манера поведения.
— Мы в гостиной, — сказала Диана безжизненным голосом. — Нынче было милое тихое утро, с отключенными телефонами и выключенным компьютером. Никто даже не смотрел телевизор. — На мгновение ее лицо сморщилось, потом на него вернулась приятная светская улыбка. — Пойдемте поздороваемся с остальными.
«Остальные» оказались Фелисией и ее отцом, родителями Джоэла и братом Джоэла Дэвидом. Еще там были две подруги Дианы из Нэшвилла, приехавшие ради этого дня. Их звали Саманта и Эстер. Обе, примерно ровесницы Дианы, были великолепно одеты и отлично ухожены, из-за чего я почувствовала к Диане жалость. В гостиной велась негромкая беседа, и Джоэл помахал рукой, чтобы привлечь внимание собравшихся.
— Для тех, кто еще не знает, это женщина, которая нашла Табиту, — сказал он, и лица всех присутствующих застыли.
Это была очень странная реакция, я ее не предвидела. Меня никогда еще так не представляли. И представление тоже было странным, тем более что представил меня отец жертвы убийства. Как будто я сделала им огромное и щедрое одолжение и мне не заплатили за услугу, которая принесла свои плоды на много месяцев позже, чем следовало.
Естественно, когда я работала на них в Нэшвилле, Моргенштерны платили мне за потраченное время. Я вдруг подумала: а не отказаться ли от вознаграждения или не отдать ли его на нужды благотворительности, поскольку я уже брала у них деньги раньше, не сумев найти их дочь. Я решила поразмыслить об этом позже, но моей первой реакцией было: «Черт, нет!» Я никогда никому не обещала, будто обязательно что-нибудь найду. Обещала только, что, если найду тело, точно определю причину смерти. Я потратила время и силы на поиски Табиты. Но ее просто не было там, ее нельзя было найти.
