Еще минуты две Янг не выпускал из рук его горла. Потом он поднялся на ноги, тяжело дыша и пошатываясь, вытер крупные капли пота, выступившие на лбу, и воскликнул, презрительно толкнув ногой бездыханный труп:
– Вот я и отправил тебя к сатане! Что, плохо пришлось тебе за смерть нашего падре? Клянусь честью, никогда еще в жизни не сделал я такого отличного дела!
Отчаянная борьба насмерть между этими двумя людьми произошла без всякого шума. В это время Рейбёрн не выходил из своего мертвенного оцепенения, а Пабло, хотя и был недалеко, но ничего решительно не слышал.
– Ну, профессор, теперь нам надо поторопиться, – сказал Янг, немного отдышавшись. – Прежде всего, нужно закрутить решетку с нашей стороны, чтобы никто не мог поднять ее и войти сюда, пока мы не готовы. Я надеюсь устроить таким образом, что неприятели провозятся с ней часа два, а тем временем мы успеем уйти далеко.
– Мой план еще проще, – возразил я, направляясь с ним к выходу. – Бьюсь об заклад, что только один верховный жрец знал о существовании подземной двери, ведущей в кладовую сокровищ. Если нам удастся приладить на старое место три золотые дощечки и запереть за собой дверь, то мы будем в полной безопасности от всякого преследования.
– Отлично! – воскликнул Янг. – Говоря откровенно, я не ожидал встретить в вас столько здравого смысла. Это великолепная выдумка, и я постараюсь привести ее в исполнение, но все же нам необходимо, прежде всего, оградить себя со стороны входа.
Приближаясь к решетке, мы увидели за ней двоих стражей, очевидно, дожидавшихся возвращения верховного жреца; эти люди посмотрели на нас с такой явной подозрительностью, что я отчаивался в успехе.
– Поговорите с ними, – шепнул мне Янг, – болтайте о чем попало: о последних событиях, о разведении цыплят, словом, обо всем, что вам взбредет в голову, а я тем временем посмотрю, что можно сделать.
Янг пригнулся позади меня, чтобы его не было видно, пока я подходил к решетке. Мне действительно удалось завести разговор с солдатами, лица которых немного прояснились, когда я передал им приказание верховного жреца, чтобы они его немного обождали. Потом я ловко перевел беседу на недавнее происшествие с Эль-Сабио и принялся рассказывать про злого духа, вселившегося в него, а также про других нечистых духов, которых мне случалось видеть в жизни. Мои собеседники не на шутку заинтересовались таким предметом разговора. Болтая с ними, я услышал тихий, звенящий звук, как будто скрип металла, тершегося о камень. Но если солдаты услышали его, то не обратили на это внимания. Потом Янг прошептал мне:
– Ну, теперь мы в безопасности, пойдемте прочь.
Я поспешил докончить вымышленную историю об ослах, одержимых демонами, и мы оба ушли в глубину коридора, стараясь не обнаруживать ни малейшей торопливости.
– Мне не составило никакого труда запереться изнутри, – сказал наконец грузовой агент с торжествующим видом. – Тут я нашел большой золотой крюк, который вставлялся в петлю, чтобы решетку нельзя было поднять, – мне оставалось только задвинуть его, что я и сделал. По-моему, чтобы отодвинуть такой засов, понадобится прибегнуть к домкрату; а если азтланеки ухитрятся сделать это иным способом, то провозятся с решеткой добрых полчаса. Если ваше предположение верно, что никто не знает о существовании потайной двери, то тогда мы в полной безопасности.
Я был вполне уверен, что никто не знал о потаенном ходе, кроме верховного жреца да еще разве архивариуса. Но старику решительно не было ничего известно о сокровищах Чальзанцина, хотя он и имел свободный доступ в некоторые отделения сокровищницы, поэтому я с большой радостью принялся помогать Янгу, насколько мои неискусные руки могли оказать ему помощь; мы укрепили золотые дощечки на прежних местах, откуда они были сорваны молнией, и эта починка была произведена так ловко, благодаря мастерству Янга, что потайная дверь снова была совершенно замаскирована; вообще мы уничтожили все следы громового удара, опрокинувшего статую. Когда наша работа приходила уже к концу, до нас долетели голоса солдат, окликавших верховного жреца, сначала тихо, потом громче; наконец они крикнули вместе, очевидно, стараясь поднять дружным усилием тяжелую решетку, и тут, вероятно, убедились, что она заперта снизу на крючок. Следующие десять минут пребывали в самом тревожном, напряженном ожидания, какое я когда-либо испытывал в жизни. Несмотря на крепкий внутренний запор, мы боялись, что азтланеки сумеют каким-нибудь образом отворить решетку снаружи; в крайнем случае, они могли прорубить ее и ворваться к нам. Следовало как можно скорее выбраться из молельни и затворить за собой опускную дверь. Между тем многое препятствовало нашей спешке: Рейбёрн не мог двигаться сам и по-прежнему лежал в беспамятстве, а Пабло почти помешался от горя и не понимал, чего мы от него требуем. Вид разбитого на куски истукана, мертвого тела верховного жреца и отворенной двери в каменной стене до того поразили бедного малого, что он утратил остатки своей сообразительности; нам пришлось почти насильно тащить его – к счастью, Эль-Сабио без принуждения последовал за своим господином. Благополучно разместив их в кладовой сокровищ, мы вернулись обратно за Рейбёрном. Поднимая носилки с умирающим, мы вздрогнули от испуга, потому что массивная решетка у главного входа издала страшный треск; очевидно, ее чем-нибудь разбивали.
– Ну, нагрянула беда! – пробормотал сквозь зубы Янг и прибавил, когда мы опустили носилки в коридоре, чтобы запереть за собой опускную дверь: – А что, если вы ошиблись, профессор, и жрецы знают о нашем тайном убежище? Тогда, конечно, мы пропали, но мне приятно думать, что если враги и доберутся до нас, то мы предварительно зададим перцу этим грязным дикарям нашими винтовками и пулями.
Крепкая решетка вторично затрещала, на этот раз однако слабее, так как опущенная дверь заглушила резкость звука; но в самой кладовой звук слышался яснее через пробоины в стене. Мы с Янгом осторожно подняли Рейбёрна с носилок, насколько это было возможно в такой спешке и неудобстве узкого коридора, после чего снесли его с лестницы в несколько ступеней, которая вела из-под пьедестала статуи Чак-Мооля в маленькую комнату, вырубленную в скале. Тут мы опять положили его на носилки, а затем спустили в подземелье Пабло и Эль-Сабио. Отверстие было еще меньше того, через которое мы вышли из пещеры смерти, и каким образом мог Эль-Сабио протиснуться в него, останется для меня навсегда неразрешимой загадкой. Пока все это совершалось, через прорезы в стене мы продолжали слышать удары в решетку, сопровождаемые треском, окликами и протяжным воем; решетчатая дверь, конечно, должна была уступить такому сильному натиску в скором времени, а потому следовало каждую минуту ожидать вторжения врагов в сокровищницу. Если я был прав, полагая, что верховный жрец один знал о потайном ходе из молельни, то нам не грозило непосредственной опасности и мы могли предварительно сделать осмотр пещеры, прежде чем навсегда запереть за собой выход, поставив статую на прежнее место. Если же я ошибся, нам не оставалось другого средства отсрочить свою гибель, как спуститься в непроглядный мрак пещеры, бесповоротно отрезав себе всякий путь к отступлению.
Поэтому прежде всего следовало выждать, что предпримут наши враги, когда проникнут в молельню и, не найдя нас там, увидят осколки идола рядом с бездыханным трупом верховного жреца. С целью наблюдения за ними мы с Янгом вернулись в кладовую и влезли на выступ стены, сделанный тут как будто нарочно; с этого места была видна вся молельня через узкие прорезы в стене. Нам пришлось недолго ждать; раздался оглушительный треск, звон металла и грохот посыпавшихся камней, затем крик торжества и топот быстрых шагов. В одну минуту молельня наполнилась солдатами и жрецами; все они дико завывали, точно черти; но вдруг этот пронзительный концерт оборвался; вбежавшая толпа замерла от испуга, увидев мертвое тело верховного жреца посреди обломков ниспровергнутого идола. К довершению всего пленники, заключенные в несокрушимых стенах, исчезли без следа, точно их поглотила земля. После минуты всеобщего остолбенения послышался сначала ропот, сдержанные рыдания, потом стоны и крики ужаса. Обезумевшие от страха язычники пали ниц, взывая к своим богам, совершившим столько чудес.
