В Карельском национальном архиве хранится брошюра «Учиться у народа. Некоторые вопросы воспитания молодежи», изданная в 1943 году, автором которой был Ю. Андропов. Он писал о том, что условия военной обстановки в стране требуют новых подходов к работе с молодежью. В то время лишь немногие комсомольские работники были способны в виде брошюры обобщать опыт воспитательной работы среди молодежи. Значит, не случайно выдвинули Андропова.
В том же 1943 году центральная «Комсомольская правда» (13 июня) опубликовала статью первого секретаря ЦК ЛКСМ Карело-Финской ССР Андропова «О любви к родному краю» (Андропов Ю.В. Избранные речи и статьи. М.: Политиздат, 1983). Это было явное признание на союзном уровне заслуг комсомольского лидера Карелии. В тот период ничего не делалось просто так, особенно признание на союзном уровне.
Не вызывает сомнений, что по причине высоких деловых качеств Юрия Владимировича в 33 года, в 1947 году избрали вторым секретарем ЦК КП(б) Карело-Финской ССР. При этом Андропов должен быть пройти через кабинеты ЦК ВКП(б) и, без сомнения, кабинет тогдашнего главного партийного идеолога и кадровика Андрея Алексеевича Жданова. Надо отметить, что Жданов тогда в Политбюро ЦК ВКП(б) считался лидером «русской линии». Не секрет, что в молодости у Андропова были ярко выражены семитские черты лица. Однако собеседование у Жданова он прошел без проблем. Значит, сумел заинтересовать и внушить доверие соратнику Сталина.
В 1951 году (в 37 лет), при Сталине, который был крайне внимателен к анкетным данным новых сотрудников, его взяли на работу в ЦК ВКП(б) инспектором. Для этого назначения рекомендация Куусинена могла сыграть роль, но могло быть и наоборот. Неясности в биографии, а они были у Андропова и с ними разбирались еще в комсомоле Карелии, могли боком выйти самому Куусинену. Известно, что в то время за рекомендацию не совсем проверенного человека в КПСС поплатился не один политик. Так было, и эти факты по Компартии Литвы мне известны.
Важным является то, что уже 12 апреля 1951 года, то есть спустя несколько месяцев после прихода Андропова в аппарат ЦК ВКП(б), газета «Правда» опубликовала его статью, как инспектора по парторганизациям лесной и целлюлозной промышленности, «О партийном контроле на производстве». Это уже что-то!
Так что вывод о засланном английской SIS в КПСС «казачке» Андропове терпит крах. Для убедительности, хотя это и не совсем корректно, сошлюсь на свою политическую карьеру. Мои недоброжелатели в Литве немало говорили о «руке Москвы», которая якобы обеспечила мне эту карьеру.
После двух лет работы на производстве, в 1963 году я был принят в ускоренную группу «стажников» Каунасского политехнического института. Был избран членом комитета комсомола института и летом 1966 года комитетом комсомола института был назначен руководителем трудового студенческого лагеря на строительстве Паневежского телезавода. В 1967 году я с «красным» дипломом завершил учебу в институте и вернулся инженером-конструктором на Утенский завод лабораторных электропечей, где ранее работал слесарем-регулировщиком.
В 1969 году меня угораздило резко выступить на комсомольском собрании, на котором секретарь комитета комсомола завода был уличен в махинациях с материальными ценностями, числившимися за комсомольской организацией. В результате меня избрали новым секретарем комитета комсомола завода.
Через полгода первого секретаря Утенского райкома комсомола выдвинули на повышение. Первым секретарем райкома был избран второй. А на его место, по требованиям ЦК Компартии Литвы, надо было найти комсомольского активиста, русского, со знанием литовского языка и имеющего высшее образование. Так как я соответствовал этим требованиям, то осенью 1969 года оказался избранным вторым секретарем райкома комсомола. Но отношения с «первым», точнее «первой», у меня не сложились, и я поставил в ЦК ЛКСМ Литвы вопрос о том, что хочу вернуться на завод.
В тот период комсомольских кадров с высшим образованием в Литве было не много. По этой причине весной 1971 года меня предпочли перевести в аппарат ЦК комсомола Литвы. Так я без всякой «руки» в течение 2-х лет сделал впечатляющую для сторонних наблюдателей карьеру. В ЦК комсомола я проработал четыре с половиной года, и в конце 1975 года мне предложили работу заведующим промышленно-транспортным отделом крупнейшего в республике Ленинского райкома партии г. Вильнюса. В 1978 году за цикл методических материалов по трудовому воспитанию молодежи, подготовленных еще в комсомольский период, я был удостоен звания лауреата премии Комсомола Литвы.
После «обкатки» на разных партийных должностях в райкоме и горкоме меня в возрасте 34 лет, осенью 1978 года избрали секретарем Ленинского райкома партии г. Вильнюс. Мне было доверено курирование экономических вопросов. В этой связи не могу не рассказать о Ленинском районе г. Вильнюса, так как от советской науки и промышленности этого района в современной Литве ничего не осталось.
В районе находился Вильнюсский завод счетных машин, за продукцией которого союзные предприятия выстраивались в очередь. Производственное объединение «Вильма» с КБ, также расположенное в районе, являлось одним из головных объединений в Союзе по производству звукозаписывающей техники. Неслучайно объединение первым в Союзе получило право сотрудничать с японскими фирмами, поэтому магнитофоны «Вильма» являлись одними из лучших в стране. При мне объединение выполнило заказ по оснащению зала Политбюро ЦК Компартии Кубы звукозаписывающей техникой. Помимо этого, объединение изготавливало так называемые «черные ящики» для советских самолетов, кораблей и подводных лодок.
Другое объединение «Вента» освоило производство кремниевых пластин большого диаметра и на их основе производство микропроцессоров большой мощности для советской вычислительной техники. В районе также действовало большое количество научно-исследовательских и научных учреждений. Научно-производственный статус Ленинского района в республике был высок, и, естественно, это вызвало повышенный интерес к секретарю райкома, который стал курировать науку и промышленность. К этому добавилось, что в тот период я был одним из самых молодых партийных секретарей республики, что породило слухи, что меня усиленно проталкивает кто-то из Москвы.
Да, я родился в столице, но никого из родни у меня там не было, за исключением крестной, которая была активисткой, но не в партии, а в православной церкви. Не было московских знакомых и у моего отца, родом из-под Днепропетровска, советского офицера, умершего в 1948 году от последствий ранения, полученного на фронте. Мать моя была из семьи колхозников Воронежской области. Связей в Москве у нее тоже не было, да и не могло быть.
Тем не менее слухи о всемогущей руке из Москвы преследовали меня, особенно после того, как осенью 1987 года меня избрали первым секретарем Октябрьского райкома партии г. Вильнюса. По всем канонам, установленным ЦК КП Литвы, «первым» района следовало избрать литовца. Но уже была перестройка, а районный партактив, во многом русскоязычный, отказался принимать второго по счету «пришлого» первого секретаря райкома партии. Так я был избран «первым». Но осенью 1988 года на районной отчетно-выборной конференции я был переизбран первым секретарем, но уже при двух альтернативных кандидатурах, хотя делегаты литовской национальности составляли больше половины участников конференции.
