Отец сдержал слово – пока корреспондент Си-би-эс в Москве Даниэл Шорр отдыхал, не только не собрали Пленум ЦК, но и вообще ничего интересного в столице не происходило.
«Честная» пятилетка
20–24 декабря 1956 года, под самый Новый год, собрался Пленум ЦК. Обсуждали шестую пятилетку 1956–1960 годов. Пятилетку, как и полагается, подготовили заранее, к концу 1955 года Госплан Байбакова вместе с Экономкомиссией Сабурова свели цифры воедино и представили руководству страны. Затем документ рассмотрели на Президиуме ЦК. 15 января 1956 года опубликовали в газетах основные параметры роста экономики. В феврале 1956 года ХХ съезд партии, заслушав доклад Булганина, утвердил ориентиры (директивы) будущей, то есть уже начавшейся с 1 января, пятилетки.
Прочитав в «Правде» задания на следующие пять лет, я переполнился гордостью за нашу страну. Стали в 1960 году предписывалось выплавить 68,3 миллиона тонн, по сравнению с 45 миллионами тонн в 1955 году, угля добыть – 593 миллиона тонн, удвоить до 19,6 миллионов тонн производство минеральных удобрений, удвоить добычу нефти с 71 миллиона тонн в 1955 году до 135 миллионов тонн в 1960, удвоить производство электричества – в 1960 году выработать 320 миллиардов киловатт-часов, в шесть раз увеличить производство блочных жилых домов и так далее по каждой позиции, конкретные и очень впечатляющие цифры.
В конце сороковых годов мы мечтали о добыче 60 миллионов тонн нефти как о чем-то сказочном, а теперь – 135 миллионов тонн! Скоро мы сравняемся с США по выплавке стали, а там и обгоним их, займем лидирующее место в мире. Гордость за свою Родину с большой буквы, за ее достижения просто распирала меня. И не меня одного, вся страна жила, я не побрезгую штампом, единым порывом. Слова из популярной песенки: «Зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей, / А также в области балета мы впереди планеты всей», – тогда не звучали пародией, а были точным слепком с эпохи430.
Вместе со всеми и, наверное, больше всех, шестая пятилетка радовала отца. Той зимой во время наших вечерних и утренних прогулок он в ответ на мои расспросы подробно рассказывал, какие заводы собираются построить, какие новые технологии придумали ученые.
Однако радость отца оказалась недолгой. В предсъездовский период он сам не очень внимательно вчитался в представленный план, понадеялся на профессионализм Байбакова с Сабуровым. К тому же за пятилетку в Президиуме ЦК отвечал Булганин. В те дни и недели все внимание отца сосредотачивалось на «Сталинском» докладе и, естественно, отчете ЦК съезду. Вникать в детали представленной и уже озвученной Булганиным с трибуны съезда пятилетки он начал только весной, когда на сессии Верховного Совета потребовалось принять закон о пятилетке, закон, увязанный со всеми министерствами и завизированный всеми министрами. Однако получилась осечка, к сессии пятилетку подготовить не успевали. Министры, помня прошлогоднее предупреждение отца о недопустимости корректировки плана по факту, расписываться на последней странице разосланного им пухлого проекта не спешили. Жаловались Булганину друг на друга, а не добившись у него правды, записывались на прием к Хрущеву. Отец звонил Сабурову, он отвечал за текущее планирование, тот обещал разобраться, но обещания так и оставались обещаниями.
Провозглашенная отцом в прошлом году «честная» пятилетка никак не увязывалась. Сабуров просто не знал, как «честно» свести концы с концами, никогда раньше с него, плановика старого закала, ничего подобного не требовали. Сабурову, тем не менее, удалось успокоить отца. Он поклялся, что осталось согласовать последние детали, пятилетку они обязательно представят к следующей сессии Верховного Совета. Не верить ему отец оснований не имел, но его все больше беспокоила недостаточная эффективность управления экономикой в целом. Дело не в Сабурове и не в бунтующих против него министрах, причина лежала глубже – в несогласованности, как он повторял уже не раз, вертикали московской власти с горизонталью региональной, всевластия министерств и безвластия республиканских и иных местных руководителей, от которых и зависит выполнение или невыполнение планов. Они, а не московские министры – хозяева на подвластных им территориях, значит, и власть следует передать в их руки. Тогда и дело наладится.
За два прошедших года республикам переподчинили более одиннадцати тысяч различных предприятий, в основном небольших. Дела на них пошли лучше, но коренной перемены в стране не произошло. Отец то и дело возвращался к волнующей его теме, даже дома с гостями обговаривал «министерский кризис», но решение пока не нащупывалось.
Обсуждали эту проблему и в Кремле. Сразу после съезда, 1 марта 1956 года, на заседании Президиума ЦК поставили вопрос «О министерствах», но он и ограничился судьбой министерств: какие ликвидировать, какие оставить, и не затронул самого принципа управления экономикой. Договорились поручить Хрущеву, Булганину – подумать, более конкретно разработать предложения и внести в ЦК431.Предложения внесли. Одни министерства ликвидировали, другие – реорганизовали, но, как заметил Каганович на очередном обсуждении этой проблемы 26 апреля 1956 года:
– Родилось не то, что хотелось.
– Пшик получается, – поддержал его Ворошилов.
– Многое делаем неправильно, – попытался сориентироваться Кириченко.
Отец с Булганиным на заседании отсутствовали, находились с государственным визитов в Англии. Позицию отца наиболее четко сформулировал Шепилов:
– Максимум функций республикам.
– Нельзя терпеть в Москве такую ораву чиновников. Поручить комиссии… – присоединился к нему председательствовавший на заседании Микоян.
– Комиссию не надо, – забеспокоился Сабуров.
– Продолжить обмен мнениями. Тов. Булганину рассмотреть, еще посмотреть. Предложения вносить по частям, – почему-то вместо Микояна подвел итог Суслов432.
На том и порешили.
В мае наконец решили, какие из союзных министерств ликвидировать, какие переподчинить республикам. 30 мая 1956 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли Постановление «О реорганизации министерств СССР в связи с передачей предприятий ряда отраслей народного хозяйства в ведение союзных республик»433.
В их подчинение переходили заводы и фабрики, производившие товары народного потребления. Они получали права распоряжаться на своей территории транспортом (кроме стратегического железнодорожного), здравоохранением, торговлей. Отец праздновал победу. Далась она ему нелегко, однако останавливаться на этом он не собирался. Чтобы экономика заработала на полную силу, реальную власть следует сосредоточить у производителей, наделить ею руководителей регионов, за Москвой сохранить роль дирижера-координатора. С философией реформы отец, таким образом, определился, а вот как ее реализовать, требовалось еще серьезно продумать. Но это дело будущего, сейчас же приходилось «спасать» пятилетку. Почти год страна жила без утвержденного пятилетнего плана. Отец забеспокоился всерьез. Я тоже недоумевал, что происходит и, естественно, обращался к отцу. На мои расспросы он отвечал неохотно, а потом и вовсе начал отмахиваться, как от назойливой мухи. Перемене в поведении отца я особого значения не придавал, списывал все на усталость.
