– Выиграла по лотерейному билету, – нагло заявила Лала.
– Ваш брат знал об этих деньгах?
– Не трогайте Намика, ясно? – закричала она. – Он здесь ни при чем. Он меня до этого дня десять лет не видел!
– И сразу же схватился за пистолет?
– А вам-то что?
– То, что он совершил, квалифицируется Уголовным кодексом как попытка предумышленного убийства с применением огнестрельного оружия, статья…
– Какое еще убийство? – воскликнула Лала с деланным недоумением. – Он в воздух стрелял. И вовсе не в меня!
– А попал в вас!
– Не попал! – настаивала она. – Засудить вам его не удастся!
– Но профессор Ганбаров своими руками извлек из вас вот эту пулю, – Ахундов развернул бумажечку и показал комочек свинца.
– Какую пулю? – поразилась Лала. – Откуда?
– Из вашей груди! – загремел следователь.
– Из груди? – нимало не стесняясь, девушка распахнула халатик, внимательно осмотрела свою правую грудь, затем левую, обескураженно пожала плечами и запахнула халат. На теле ее не было видно ни единого шрама, пятнышка или родинки. Оно отливало матовой белизной и чем-то напоминало античные статуи. У Антона перехватило дыхание. Вид у Рамиза был подавленный. Он покосился на Ганбарова и, расстроенный, спросил:
– А вы что скажете? Может, отправить ее на экспертизу?
– Ни одна экспертиза не докажет, что у нее было пулевое ранение.
– Но ведь, у вас во во время операции были ассистенты, свидетели, они могут подтвердить, что вы ее резали.
– Сейчас они думают, что это была массовая галлюцинация.
– Что значит галлюцинация! – закричал Рамиз. – Галлюцинация может быть у одного, у двух, но не у трех десятков человек, которые ее видели раненой, истекающей кровью. Где ваши ассистенты, где медсестры? Я допрошу их всех, и мы выясним, была ли она раненой или просто прикидывалась! – он взял профессора под руку и решительно повел из кабинета.
Лала и Антон остались одни.
– Теперь я, кажется, начинаю понимать, как вы сводите с ума мужчин.
– А у мужчин, известно, мозги жидкие, – парировала Лала.
– Тогда стоит ли тратить на них время?
– Ну, этого добра у меня навалом!
– Какое сегодня число? – спросил он по-итальянски, пристально гляди ей в глаза.
Против его ожидания Лала никак не отреагировала на эти слова.
– Как вы себя чувствуете?.. Вы меня понимаете? – продолжал спрашивать Антон.
Лала фыркнула и спросила:
– А попроще вы не можете?
– Вы не понимаете меня?
Она мотнула головой.
– Или не хотите понимать?
– Я не знаю по-заграничному.
– Это итальянский язык.
– Красивый.
– Я думал, что вы умеете разговаривать по-итальянски.
– Кто вам это сказал?
– Вы сами.
– Шутите.
– Нисколько. Несмотря на ваше чудесное исцеление, десятки людей могут подтвердить, что в вас стреляли, что вы были тяжело ранены, что лежали в реанимации, что бредили, но почему-то не на своем языке и не на русском, а на итальянском. И экспертиза может доказать идентичность вашего голоса с записью. Включить?
– Включите, – сказала она, улыбнувшись.
Антон нажал кнопку диктофона. Раздалось шипение ленты. Затем тоненький, козлиный голосочек запел:
Хэппи бефдэй ту ю!
Хэппи бефдэй ту ю!
Хэппи бефдэй, хэппи бефдэй,
Хэппи бефдэй ту-у-у ю-у-у!
Затем голосок омерзительно хихикнул, и понеслась бойкая танцевальная музыка. Антон нажал кнопку остановки ленты, но магнитофон продолжал играть, с каждым нажатием меняя мелодию. Он исполнил «Паромщика», «Лаванду» и уже завел было «Белую ночь», когда Антон расколол его крепким ударом ладони. Посмотрев некоторое время на разбитый корпус казенного аппарата, он отложил его в сторону и старательно улыбнулся.
– А здорово вы его…
– Это вы его, – с самым невинным видом поправила Лала. – А я здесь ни при чем.
– Не бойтесь, разбитый магнитофон я на вас не повешу, – усмехнулся Антон. – И я лично считаю, что вы в этой истории с притоном и в самом деле ни при чем. Вас ведь туда насильно завезли?
– Сама поехала, – невозмутимо заявила Лала, – я в жизни никому не врала и вам не собираюсь. Что было, то скажу. Сама я туда напросилась, а зачем – это не ваша забота.
– Согласен, не моя, – Антон махнул рукой и достал из пиджака несколько фотографий. – Вот, взгляните, вы знаете кого-либо из этих людей?
Лала рассеянно перебрала снимки и отрицательно покачала головой.
– Ну хорошо, а конкретно, вот этого вы видели когда-нибудь?
Лала пригляделась к фотографии мотоциклиста.
– Этого, кажись, видела. Во сне. Ну и что? Мало ли что может присниться? Какое вам до этого дело?
– Этот человек три дня дежурил у одного посольства за границей. А потом в машину посла оказалась подложенной бомба. При ее взрыве погибли тринадцать человек. Теперь вы понимаете, почему нам так важно знать, кто этот человек?
– Бернарда… Бернардана… тьфу ты! У меня от этих имен язык сводит! – в отчаянии воскликнула она. – Ну, снятся они мне иногда, что я теперь могу с собой поделать?!
– Постарайтесь, пожалуйста, вспомнить, – тихо, но настойчиво произнес Антон. – Вам о чем-нибудь говорят эти имена: Рикки, Тома, Браво, Маскино…
– Маскино? – встрепенулась Лала.
– Да, Мас-кино. Иногда его называют Кавалер, иногда – Лучо…
– Лучо она любила, – тихо сказала Лала.
– Кто?
– Девушка, которая мне иногда снится. Иногда мне кажется во сне, что я – это она. Я бываю с ней везде, говорю от ее имени и все понимаю… а когда просыпаюсь – сразу же забываю.
– Интересно, – Антон отчаянно почесал в затылке. – Чем, скажите, она сейчас занимается?
– Откуда я знаю? Мне надо заснуть. Может быть, тогда она мне снова приснится. А может быть, и нет.
– Вам она снится не всегда?
– Когда она, когда что-нибудь другое.
– Вы не контролируете сновидения?
Она не поняла. – Ну, скажем, можете вы пожелать, чтобы вам приснилась не она, а кто-нибудь другой, скажем, я!
– Избави бог, – сказала она, смерив его ироничным взглядом.
Мужчин ей хватало и наяву.
– Ну, а еще кого-нибудь из них ты можешь вспомнить? – подсев поближе, Антон взял ее за руку и неожиданно для себя крепко сжал, глядя девушке в глаза. У нее ведь еще есть подруги, знакомые?
