До тех пор Андрюша не читал фантастику, исключая затрепанный том «Каллисто», который он откопал в школьной библиотеке. Видел, правда, в кино «Человека-амфибию» и «Через тернии к звездам», однако космонавтом стать не мечтал, любил с отцом потрястись на тракторе и меньше всего предполагал, что в один прекрасный день окажется личным референтом посланца иных миров по связям с земной цивилизацией. Должность эта была интересная, хоть временами и занудливая. Надоедало бесконечными шлепками передавать пришельцу таблицу умножения и длинные ряды простых чисел. Ему гость из космоса иногда отвечал. С другими вовсе не поддерживал контактов. Одного из научных сотрудников, который непочтительно пихнул его ногой, пришелец вообще выбросил в дверь. Иногда все подходившие к бассейну наталкивались на какое-то невидимое силовое поле, упругую стену воздуха, и лишь один Андрюша беспрепятственно входил и выходил из него. Странник требовал его постоянного присутствия рядом. И стоило Андрюше где-нибудь задержаться, как он начинал волноваться.
Однажды он задержался дольше обычного. Тогда приехала его мать. Горпина Трофимовна, и, стуча кулаками по столам генералов и академиков, требовала вернуть ей «кровинушку». Конечно, Андрюше и самому хотелось съездить домой. Ненадолго. На недельку, другую. Покрасоваться перед деревенскими ребятами в ореоле славы, повидаться с Аничкой, с сестрами и дядьями. Но тяжело ему было оставить одного своего любимого «китеныша» (так он прозвал своего инопланетного друга). Тоской сжимало сердце при мысли о том, что никогда уж больше не увидит он сказочных снов, неведомых планет и галактик со странными, порою смешными, а порою и страшными обитателями. И пришелец, наверное, понял его, ибо силой неведомого поля проломил он стены и перегородки и проделал в них большой круглый тоннель, будто сотканный из потоков серебристого света. И поцеловав мать и попросив ее приезжать почаще, Андрюша вошел в тоннель и вернулся к бетонным берегам искусственного озерка, наполненного глицерином, где плескался его огромный любимец, который, как вскоре выяснилось, оказался скорее «любимицей».
Великий и могущественный народ амауретов, давно исчезнувших с галактических тропинок, имел крепкую практическую сметку. И создавая своих стражей на биологической основе, позаботился о том, чтобы избегнуть сложностей их воспроизводства. И, наверное, где-то в глубинах пространства бродит и поныне одинокий и безутешный Амаурин, призывая страстным кличем на сверхчувственных волнах иных измерений последнюю из оставшихся подруг… Кто знает?
* * *
Андрюша аккуратно сложил письмо и положил в карман комбинезона. Как долго ждал он это письмо! И сколько писем приходит ему сейчас со всего света! Ему пишут и методистский священник из штата Айова, и лидер парламентского меньшинства, и вождь полинезийского племени с именем, которое не умещается на листе, и еще тысячи самых разных людей, взрослых и маленьких, со всех концов Земли.
На все отвечать – жизни не хватит. Но не отвечать тоже нельзя. Они с Амауриной стали признанными героями всей планеты. Фотография, на которой он с ней стоит на берегу речки, обошла все издания мира. А народу-то понаехало! Сколько проведено конгрессов, снято фильмов, защищено диссертаций о том, чего еще никто в общем-то толком не знает. Но уже известно главное. То, о чем раньше только мечтали, о чем спорили философы и домохозяйки, что было ранее уделом фантазеров и романистов, ныне стало свершившимся фактом: человечество не одиноко во Вселенной! Есть в ней и иная жизнь, и иной разум. И к встрече с ними надо быть готовыми.
Однако, вспомнив свой вчерашний разговор с учеными, Андрюша поскучнел. Рядом с этими умными дяденьками и тетеньками, которые знали по нескольку языков и беседовали на самые заумные темы, мальчик чувствовал себя не в своей тарелке. Даже Егор Исаевич Синеоков, его любимый друг и учитель, который не покидал Андрюшу с первого дня, и тот казался раздосадованным.
– Поймите же, милый мой мальчик! – растолковывал он Андрюше, приглаживая остатки волос на голом черепе. – Так больше продолжаться не может! Мы бьемся уже седьмой месяц, а не продвинулись еще ни на шаг. Мы не знаем, кто этот пришелец, откуда он взялся, каковы цели его появления. Одно лишь имя нам ничего не говорит. Конечно, красивое слово, которое вам внезапно пришло в голову, Армаина…
– Амаурина, – поправил мальчик и вновь потупил взор.
– Да-да, конечно, Амаурина! Прекрасное имя! – со вздохом согласился Синеоков. – Но, кроме него, нам желательно знать еще очень и очень многое.
– Это не есть вопрос любопытства, – взял слово доктор Дэвитсон из заокеанского университета. – Мы все весьма о обеспокоены нападением на нашего гостя. Если у него… или у «нее» есть такие страшные враги, то они могут быть и нашими врагами. И тогда все войны, которые вела ранее наша планете, – это пустяк. Не лучше ли тогда вашей Амаурине отправиться обратно в космос и не вовлекать нас в межпланетный конфликт?
– Если мы сейчас выгоним пришельца, то наши ближайшие потомки его уже не увидят, – быстро вставил Поль Саваж, шустрый маленький специалист по уфологии. – Они не простят нам такого эгоизма.
– Это позорно – лишить пришельца из космоса убежища! – возмутилась Илона Петреску, специалист по структурной лингвистике, тщетно пытавшаяся обучить Амаурину хоть нескольким простейшим словам из всего многообразия земных языков. – Всю свою сознательную жизнь человечество мечтало о Контакте, и теперь так просто взять и отказаться от него?
Ученые зашумели, заговорили. Утирая бритый затылок платком, генерал Топорков, хмурясь, проронил:
– Мы готовы ее защищать от кого бы то ни было, но пусть хотя бы скажет, как защищать? Чем? От кого?
– Дамы и господа, последние новости, – вошедший Сергей Олегович Лепехин держал в руках пачку влажных фотографий, – один из наших истребителей успел передать на землю кое-какие снимки. Этот объект находился на высоте двухсот километров над нашим центром во время нападения.
Снимки пошли по рукам. И каждый, кто видел фотографию, невольно содрогался при виде огромного, уродливого паука с десятками изогнутых, вывернутых лап, который казался еще чернее на фоне мертвенной черноты небес.
– Ну? – воскликнул Дэвидсон, в раздражении бросив на стол карандаш. – Чем прикажете сражаться вот с этим? Что скажут нам матери людей, которые исчезли позавчера? Что скажут те, на которых по нашей милости обрушатся такие вот чудовища? Ведь рядом с ними, амауринами и пауками, мы – дети! Мы будем сражаться каменными топорами против пулеметов?
– Во всяком случае, – Егор Исаевич серьезно взглянул на мальчика, – нам, Андрей, надо знать об этих существах как можно больше. Ты обязан разговорить ее, Андрей. И чем скорее, тем лучше!
– Как я ее разговорю? – обиженно сказал Андрюша, и слезы задрожали в его голосе. – Что я виноват, что она такая? Я об ней думаю, думаю, а она не слышит! Потом – бац! Бухнуло что-то в голову – и снова нет ее! Что я ее, силком заставлять буду?
– Ну, не расстраивайся ты так, – уговаривал его бородач Рома, программист и главный «мучитель», – мы ведь ничего «такого» не просим. Нам бы только поговорить с ней. Пусть хоть на простейший тест ответит. Помнишь, какой мы в самом начале проводили? Одна вспышка, две…
