Но когда разразился Ирландский кризис, приведший Питта к отставке (1801), вместе с Питтом ушел и Каннинг.
В 1804 году Питт вновь возглавил правительство. Каннинг стал одним из деятельнейших его помощников. Но после смерти Питта в январе 1806 года снова оказался в оппозиции.
Кратковременное пребывание в качестве посланника в Лиссабоне (1814–1816) позволило Каннингу ближе познакомиться с континентальными делами. В 1821 году он представлял Англию на Лайбахском конгрессе Священного союза.
Каннинг объявил себя «сторонником безусловного нейтралитета» в разыгравшихся революционных событиях. Британии, по его мнению, следовало осудить реакционеров, не более. Он говорил в парламенте: «У нас самих в конституции достаточно демократизма, чтобы смягчить суровость монархии, и достаточно монархизма, чтобы ограничить капризы демократии».
После самоубийства Каслри лорд Ливерпуль в сентябре 1822 года пригласил Каннинга на пост статс-секретаря по иностранным делам, предоставив ему полную свободу действий.
Новый глава Министерства иностранных дел не скрывал своего недовольства «ареопагом», как он называл Священный союз, и его назначение не вызвало энтузиазма у дипломатов континентальных держав Союза.
Каннинга отличала сильная воля и холодный, расчетливый ум. Он пришел к власти с особой программой действий, которая могла, по его убеждению, дать новый импульс развитию промышленности, торговли, банковского дела. По его мнению, следовало не бороться с национально-освободительными движениями в Европе, в Испанской (Латинской) Америке, а, напротив, использовать эти движения в своих интересах. Освобождающиеся народы, образуя новые государства, нуждаются и в промышленности, и в торговом флоте, и в финансах, – и за всем этим они будут обращаться прежде всего к Англии.
В то время внимание крупнейших держав Европы было приковано к поднятому в 1821 году греками восстанию против османского ига и продолжавшейся с 1820 года революции в Испании.
В ноябре 1822 года состоялся Веронский конгресс Священного союза. Его участники склонялись в пользу интервенции в Испанию. По этому вопросу Англия сразу же заняла особую позицию. Ее представитель Веллингтон заявил, что ни в какой интервенции его страна участвовать не будет. Это повлияло и на позицию других держав. В итоге 25 декабря Франция заявила о решимости действовать в одиночку, что встревожило Санкт-Петербург, Вену и Берлин: усиления Франции никто не хотел. Перед послами Австрии, Пруссии и России была поставлена задача убедить британский кабинет действовать заодно с континентальными державами Священного союза.
Британский министр заявил, что Англия выступает против вмешательства Европы, в частности Франции, в дела Испанской Америки. Еще весной 1823 года Каннинг, через английского посла в Париже Чарлза Стюарта, предостерег французское правительство против возможного вмешательства. «Заверяя самым торжественным образом в отсутствии какого-либо намерения приобрести для себя самую малую часть бывших испанских владений в Америке, – писал Каннинг Стюарту 31 марта 1823 года, – Его Величество выражает удовлетворение тем, что Франция не сделает никаких попыток поставить под свое господство какое-либо из этих владений как путем захвата, так и путем уступки со стороны Испании».
Каннинг не только предостерег Францию через Стюарта, но и опубликовал инструкции от 31 марта 1823 года в печати, широко оповестив другие державы о позиции, занятой Англией в испано-американском вопросе.
В августе 1823 года он поделился своими опасениями с американским посланником в Лондоне Р. Рашем, предложив совместные действия Англии и Соединенных Штатов, а затем в беседе с французским послом князем Полиньяком сделал новое предупреждение Франции.
Впрочем, реальных интервенционистских планов, которые получили бы одобрение правительства, в 1823 году Франция не имела. Как отмечал историк Г. Темперлей, Каннинг был склонен преувеличивать французские планы, и, таким образом, «удар Каннинга» был своеобразным «шедевром» дипломатического «блефа», который принижал Францию и возвеличивал Англию. Каннинг очень хорошо воспользовался выгодами своего положения.
Предложения американскому послу Рашу были сделаны в характерной для английского министра неофициальной манере. Каннинг спросил Раша, что скажет правительство Соединенных Штатов на предложение Англии совместно проводить подобную политику, которая, учитывая их большие военно-морские силы, по мнению Каннинга, исключала бы в дальнейшем угрозу интервенции. Тем более что появились сообщения о возможном созыве конгресса по вопросу об испано-американских колониях, что послужило бы дополнительным аргументом в пользу соглашения между правительствами Англии и Соединенных Штатов.
Когда начались разговоры об интервенции членов Священного союза в Южную Америку, Каннинг заявил, что экспедиция французских войск в Испанскую Америку без согласия Англии просто немыслима.
Тут же британский министр дал понять, что намерен заключить торговый договор с республикой Буэнос-Айрес (Аргентиной). На возражения короля Георга IV Каннинг не обращал внимания; с лордом Ливерпулем и Веллингтоном он справился, указав им на то, что нужно скорее войти в сношения с южноамериканскими республиками, – иначе их рынки попадут в руки Соединенных Штатов. Деловые круги Лондона были в восторге от действий Каннинга.
Северо-Американские Соединенные Штаты и их президент Монро ответили на приготовления европейских дворов известной доктриной о том, что вмешательства Европы в дела свободных народов американского материка он не допустит. Предложение Каннинга было отклонено.
Послание Монро дало надежду на то, что правительство Англии изменит свою позицию. Официальное предложение о созыве конференции в Париже было сделано министром иностранных дел Испании графом де Офалиа 26 декабря 1823 года. Разумеется, английское правительство было прекрасно осведомлено о действительном положении дел в Испанской Америке, а также учитывало все выгоды, которые отделение испанских колоний от метрополии открывает для Англии. К тому же даже сам де Офалиа вынужден был признать, что «нет такой испанской армии, которой можно было бы доверять: почти каждый солдат, служащий в Америке, перешел на сторону восставших».
30 января 1824 года Каннинг сообщил английскому послу в Испании У.-А. Корту об отрицательном отношении Великобритании к проекту созыва конгресса.
В то же время Каннинга беспокоило усиление влияния Соединенных Штатов в Западном полушарии. Еще 10 октября 1823 года он писал, что больше всего опасается разделения и противопоставления Америки и Европы. Британский министр понимал очевидные выгоды такого разделения мира для Соединенных Штатов. Каннинг вынужден был признать, что статс-секретарю Д.К. Адамсу удалось ловко обойти его, представив Соединенные Штаты в роли «спасителя» Испанской Америки.
Вся последующая политика Англии в определенной степени была подчинена борьбе против притязаний Соединенных Штатов, в частности предотвращения раздела мира на две системы. Каннинг использовал этот аргумент на заседаниях кабинета. В январе 1825 года Англия официально признала самостоятельными республиками Колумбию, Мексику и Буэнос-Айрес (Аргентину).
