Видимо, и наша линия тоже иной раз, особенно в органах печати, наносила удары по чести и самолюбию чехов и словаков. Читаешь в газете и слушаешь по радио, что в Чехословакии выпускают такую-то машину, которая была сконструирована с помощью СССР. Часто слышишь также сообщения, что в Чехословакии что-то разрабатывают с помощью Советского Союза. Но почти отсутствуют сообщения о том, а что разрабатываем и производим мы с помощью чехословацких друзей? Нет сообщений, которые компенсировали бы такую односторонность. Чехи, конечно, ничего нам не говорили, но надо было понимать, что они оскорблены недооценкой их технической мысли. Между тем хорошо известно, что чехи – хорошие ученые, инженеры и экономисты. Они раньше нас создали в ряде оборонных отраслей отличное вооружение, и мы пользовались их мыслью и трудами. И вдруг – такое высокомерие, которое ничем не оправдано и ранит в самые болезненные места.
У нас с этим не считались. Это старокупеческий подход: если ты богат и силен, то можешь поворачиваться спиной, не оглядываясь, и наступать партнеру на больную мозоль. Какое это имеет значение? Убирай свою ногу, поворачивайся побыстрее! Я всегда переживаю, когда, особенно в передачах радиостанции «Маяк», делаются безответственные заявления, пусть и не сознательно, а от небрежного отношения к друзьям. Обиды накапливаются и могут испортить отношения между нашими народами.
Я и сейчас не понимаю, как мы могли дойти до такого состояния отношений с Чехословакией? Дойти до событий 1968 года?
[262] Никак не могу согласиться с тем, что чехословаки поддались империалистической пропаганде и хотели вернуться к капиталистическому способу производства. Не верю! Это противоречит всем моим понятиям о прогрессивности марксистско-ленинского учения. Поспешные выводы делают те, кто считает, что недовольство коснулось широких масс. Вот и произошло вторжение наших войск в Чехословакию. А потом началось возрождение сталинских обычаев. Наблюдал я по телевизору спортивные игры, проводимые в Чехословакии. Перед показом высотных прыжков на лыжах состоялся митинг. На него собрались тысячи людей. Официальный докладчик по заведенному трафарету начал отвешивать словесные поклоны руководителям страны. Зачем это нужно? На спортивном зрелище начали дело с упоминания о Гусаке, после чего – жалкие хлопки в ладоши. Видно было, что собравшаяся публика его не уважает. А когда дошла очередь до Свободы, то реакция была более дружной. Раз уж был допущен ввод войск в Чехословакию, то разум требовал вывести их оттуда поскорее. Только так можно сделать братский народ действительным другом. Конечно, можно держать там войска и путем давления исключить проявление какого-либо сопротивления.
Но большинство людей наши действия расценивают как неуважение суверенитета государства и соответственно строят свое отношение. Думаю, этому не требуется особых доказательств. Этот митинг многое показал. Пребывание наших войск в Чехословакии не базируется на Потсдамском соглашении, как в Польше или ГДР. Я считаю, что тут была проявлена поспешность, неразумность. Этот вопрос я сейчас не разбираю. История его разберет. Хотя сейчас толкуется, что это было неизбежно, необходимо и даже полезно. Что это улучшает и закрепляет дружбу между нашими народами. Ну, тут можно понимать по-разному. Я принадлежу к той категории людей, которые считают, что дружба крепится не на основе оккупации страны. Хотя бы даже оформленной каким-нибудь договором постфактум.
В связи с этим я снова вспомнил слова товарища Готвальда. Он был умный человек. Он понимал настроения чехов и словаков и, когда однажды зашел разговор о возможности ввода войск в Чехословакию, доказал Сталину, что этого делать нельзя, что этим будет нанесен ущерб нашей дружбе. И сейчас, через столько лет, нельзя не оценить правильность предостережения товарища Готвальда. Оно и на сегодня является правильным. Думаю, все перемелется, как говорится, и мука будет, и чехословацкий народ будет идти в ногу с народами социалистических стран, и прежде всего с советским народом. Наш народ и наша партия являются искренними друзьями Коммунистической партии Чехословакии и чехословацкого народа. Цель у нас единая: братское содружество всех народов, которые борются за социализм, борются за коммунизм.
Румынский сосед
Отношения у СССР с Румынией до второй мировой войны были плохими. Во-первых, мы имели претензии к Румынии относительно Бессарабии, которую она аннексировала после Октябрьской революции, когда у нас еще не было новой армии. Позднее отношения осложнились дополнительно, потому что она стала прибежищем белогвардейских банд. Затем махновцы перешли румынскую границу и остались в Румынии, а сам Махно
[263] через Румынию, Польшу и Германию перебрался во Францию, где и умер. Мне трудно объяснить антисоветскую задиристость Румынии. Когда я работал секретарем ЦК Компартии Украины (с 1938 до 1949 г.), то знал сложную ситуацию на румынской границе и сам иной раз наезжал туда. Она проходила по Днестру. Меня предупреждали, что часто случаются провокационные выстрелы по нашим пограничникам, так что у границы нельзя показываться. В 1940 году мы заняли Бессарабию и населенную украинцами Северную Буковину. Это был еще один шаг в воссоединении украинских земель.
Мы вышли на старую границу царской России, на р. Прут. Тогда мне частенько приходилось проезжать из Черновцов в Станислав (потом Ивано-Франковск) вдоль пограничной реки Черный Черемыш. С нашей стороны был виден лагерь с румынскими солдатами. Однажды оттуда открыли огонь, хотя и не по моей машине, но в моем направлении: машина забуксовала, и, пока мы возились с ней, их офицер, видимо, подумал, что мы ведем какое-то наблюдение за чужой стороной и в порядке предупреждения приказал открыть огонь. Он просто хотел припугнуть нас, чтобы мы поскорее уехали.
Мы никогда на провокации не отвечали и со своей стороны ничего аналогичного себе не позволяли. Хотели добрых отношений с румынским соседом, как и со всеми другими странами. Но после занятия нами Бессарабии и Северной Буковины, то есть меньше чем за год до начала Великой Отечественной войны, появилась некая разнузданность со стороны профашистского правительства. Главенствовавший в Румынии генерал Антонеску дружил с Гитлером. Согласно двум советско-германским договорам 1939 года Бессарабия, Буковина, Литва, Латвия, Эстония и Финляндия входили в область наших интересов, в сферу нашей политики. Если этот шаг квалифицировать на политическом языке, то произошло втягивание Советского Союза в провокацию. Гитлер хотел обмануть Сталина, дав ему свои обещания, и позволить даже занять названные территории. А сам готовился к разгрому СССР. Поэтому Бессарабию он уступил нам для того, чтобы заручиться поддержкой Румынии, которая стала бы в войне на его сторону. Когда мы заняли Бессарабию, Молдавская АССР входила в состав УССР, ее столицей был Тирасполь – красивый, беленький, чистенький городок на самом берегу Днестра. Встал вопрос о том, чтобы Молдавская автономия стала бы союзной республикой. У меня созрела такая мысль, я доложил о ней Сталину и предложил создать союзную республику Молдавию со столицей в Кишиневе. Такое решение приняли. Молдавская ССР сейчас является одной из союзных республик СССР, ее экономика и культура успешно развиваются. Я не раз бывал в Молдавии и всегда восхищался успехами молдавского народа, очень трудолюбивого, прекрасно работающего на полях и предприятиях.
