Товарищ Тито показал себя коммунистом во время войны, когда организовал партизанские отряды и боролся против гитлеровского нашествия. Он также показал себя коммунистом в мирном строительстве социализма в Югославии.
Могут мне возразить:
– А как же вы неоднократно выступали с его критикой?
Да, я выступал с критикой товарища Тито. Я и сейчас бы не отказался от принятой тогда критики позиции Югославии.
Тем не менее, я тогда считал и сейчас считаю, что в своей основе Тито как руководитель заслуживает признания и уважения.
О других руководителях Югославской компартии.
Ранкович. Я не знаю, что с ним случилось, в чем его обвинили и в каком положении он сейчас находится
[134]. Я могу судить о Ранковиче, с которым я встречался, когда приезжал в Югославию, о Ранковиче, который приезжал в нашу страну на совещания коммунистических партий. Он тогда представлял Коммунистическую партию Югославии, и мне с ним всегда было приятно встречаться. Он всегда давал понять, что он ближе других к пониманию нашей политики. Он с уважением относился к нашей партии, к нашему народу, к нашей действительности. Повторяю, не знаю, в чем его сейчас обвиняют, но этот человек был выдвинут жизнью и прошел все испытания. Могу только повторить: я относился к нему с уважением.
Попович. Он на меня производил тоже хорошее впечатление. Очень откровенный человек, очень горячий, прошел проверку войной. Он командовал, кажется, дивизией. В беседах иной раз мы вступали с ним в перепалку, это неизбежно между людьми, занимающими принципиальные позиции. Это не означает столкновения врагов. Нет, тут желание разобраться, найти позицию, которая послужила бы основной для соглашения.
Вукманович. Я о нем уже говорил. Я не знаю, какой он сейчас занимает пост. Не слышно о нем в печати. Я не сомневался, что он предан делу коммунизма и, несмотря на горячность, достоин уважения. Я с уважением к нему относился, особенно за его прямоту и откровенность. Иной раз он мог высказаться так резко, что неприятно было слушать, но надо считаться с другими мнениями. Человек высказывает свои взгляды, и если эти точки зрения приходят в столкновение с другими мнениями, то надо отыскивать общую точку зрения, общие позиции.
Добавлю кое-что о позиции югославских коммунистов на международных совещаниях братских партий в Москве в 1957 и 1960 годах. Там они присутствовали в качестве наблюдателей, участвуя в обсуждении разных вопросов, но итоговый документ не подписали. Это нас раздражало. Я такую позицию не понимал, но мы ничего не могли поделать. Югославские товарищи не хотели брать на себя никаких обязательств. Думаю, что здесь проявлялось то положение, в котором оказалась их страна. Когда мы беседовали об этом с Ранковичем, он заявил: «Мы сейчас не можем изменить свою позицию. В современном международном положении мы хотим оставаться неприсоединившимися, вне любых блоков». То есть они хотели представлять страны, как бы промежуточные между капиталистическим и социалистическим мирами или освобождающиеся от колониального гнета. Тут они хотели стать лидерами.
Потом я узнал о встречах югославских делегатов с Мао Цзэдуном. Мао им сказал: «Не подписали? Ничего страшного. Правда, хозяева немножко нервничают, но все перемелется и нормализуется, вы не огорчайтесь». Китайская же компартия подписала итоговый документ, и в беседах с нами ее представители агрессивно высказывались в адрес представителей Югославии. Получилось, что на деле Китай как бы заигрывал с компартией Югославии: мол, КПСС слишком придирчиво относится к вам, а китайцы более либеральны. Вот вам пример, как споры аргументируются принципиальностью! Какая тут принципиальность? Ведь за единый документ мы боролись вместе с Китаем, и он же одобряет партию, которая его не подписала. Правда, прошли те времена, когда Коминтерн выступал в роли дирекции международного коммунистического движения и издавал положения, обязательные для всех компартий. Сейчас такого нет и быть не может. Надо с большей терпимостью относиться к позициям разных партий. Но это не значит, что допустимо выходить за пределы принципиальности. Тогда не останется и коммунистического движения.
С Югославией у нас было больше общего, чем различий, особенно по принципиальным вопросам. Расходились мы порой в вопросах практического строительства, это допустимо и с этим надо считаться.
Две Германии плюс Западный Берлин
Общими усилиями союзных держав гитлеровская Германия была разбита. В результате образовались новые границы, затем появилась Германская Демократическая Республика, правда уже после того, как западные страны, бывшие наши союзники, образовали Германскую Федеральную Республику (потом ее у нас называли Федеративная Республика Германии). Судя по разговорам, которые я слышал в окружении Сталина, после разгрома Германии он не задавался целью создания в Германии демократической республики. На первых порах Сталин, да и другие руководители ВКП(б) предполагали, что в Германии возродится сильная коммунистическая партия, весь рабочий класс объединится вокруг нее, и она займет достойное место при строительстве новой Германии. Эти надежды не оправдались. Реакционным силам Германии удалось воспрепятствовать такой ее судьбе, и коммунистическая партия ни в одной оккупационной зоне не сумела восстановить то влияние, которым она обладала до прихода Гитлера к власти. Видимо, она много потеряла своих членов и в руководстве тоже лишилась сильных кадров. Конечно, США, Англия и Франция стали прилагать усилия к тому, чтобы Германия осталась капиталистической и не превратилась в союзника СССР. К нашему сожалению, им этого удалось добиться, прежде всего в западных зонах страны. К чему я это говорю?
Когда я был с визитом во Франции и мы беседовали с де Голлем, я настаивал на кардинальном решении германского вопроса. Де Голль мне тогда сказал: «Сейчас не надо объединять Германию. Я некогда предлагал даже разделить Германию на несколько государств, но господин Сталин меня не поддержал». У Сталина на то имелись свои соображения. Что касается текущей политики, то де Голль торжественно пообещал: «Господин Хрущев, заявляю вам, что Франция никогда не будет воевать с Россией. Но и вы со своей стороны не добивайтесь изменения существующего положения. Давайте будем трезво смотреть на сложившуюся ситуацию. Пусть ГДР живет в составе Варшавского объединения, а Западная Германия – в составе НАТО». Таким образом он стремился не нарушать баланс сил, сложившийся после войны.
