Чудо я, Саша, видал:
Горсточку русских сослали
В страшную глушь за раскол,
Землю да волю им дали;
Год незаметно прошел —
Едут туда комиссары,
Глядь – уж деревня стоит,
Риги, сараи, амбары!
В кузнице молот стучит,
Мельницу выстроят скоро…
Так постепенно в полвека
(я подчеркиваю, в полвека. – Н.С.Х.)
Вырос огромный посад —
Воля и труд человека
Дивные дивы творят!..
Некрасов радовался успеху русских людей, сосланных в Сибирь, которые трудились там уже полвека. Чтобы он сказал, наблюдая штурм целинных земель в Казахстане и в других местах Советского Союза? За какие-нибудь три, четыре, пять лет выросли невиданные «посады», освоены огромные площади. И не только в «кузнице молот стучал» – трещали машины, трактора, комбайны, были построены целые поселки, школы, больницы. Такое могли осуществить только советские люди, сознательно пошедшие на этот штурм. Потом им на помощь поехали студенты для летнего строительства поселков и уборки урожая. И сейчас они каждый год ездят туда. Так что освоение целинных и залежных земель продолжается. Длится то доброе дело, за которое мы взялись в начале 50-х годов.
От целины будет получена еще большая отдача. До освоения эти земли не распахивались, но тоже служили человеку. Там пасли огромные отары овец, другого скота, и это приносило определенную пользу. Когда человек начинает активно работать: пахать, сеять, наступает более интенсивная форма эксплуатации земель. Во много раз вырастают богатства, получаемые от этой земли.
Я считаю, нынешний период – только начало. С ростом культуры земледелия, с ростом культуры людей, прибывших туда и осевших там, целинные земли в будущем скажут свое главное слово. Я не раз проводил совещания в Целинограде, посвященные итогам за прошедший год или по подготовке к весенним полевым работам. Слушал выступления казахов, русских, украинцев, представителей многих народов, участвовавших в освоении целины. Встречался также с казахами-табунщиками и вспоминаю приятные минуты общения с ними. Радовали мой глаз и растущие целинные поселения.
На первых порах строились самые примитивные дома, глинобитные, саманные. Потом пошли домики сборно-щитовой конструкции, так называемые финские. В 1964 году я заезжал в поселки, которые выглядели куда более нарядно и приветливо. Спланированы они были неплохо, в палисадниках росли деревца, создавалось хорошее впечатление и вызывалось чувство уюта.
Я даже видел плодоносящие сады. Так что целинная земля начала все громче и громче заявлять о себе.
Целина стала другой. Другая, более совершенная техника, другие кадры, другие условия жизни, и я радуюсь этому. Выросла культура людей и культура обслуживания, появились больницы и детские учреждения. Построили колхозные и совхозные клубы. А тогда мы экономили, даже не экономили, а просто зажимали средства. Некоторые могут сказать, что Хрущев недооценивал быт. Нет. Я думал об этом, но прежде требовалось накормить людей, а потом уже изыскивать средства на строительство учреждений, необходимых для культурной жизни человека. Клубы, народные дома и другие учреждения необходимы. Там человек проводит свободное время с пользой для советского социалистического общества.
К сожалению, оставалось, да и сейчас еще много есть домов, которые выглядели, как старые деревенские крестьянские избы, но, конечно, более комфортные, по сравнению с той избой с земляным полом, в которой я родился и провел детство в Курской губернии. У нас в избе был и загон для скота, и курная печь. Когда горел огонь и варилась пища, в доме нельзя было находиться, дым выходил через дверь. В нынешних поселках создаются иные условия, хотя им еще далеко до того, чем пользуются люди в городе.
Если сравнить строительство на целине и в Голодной степи Узбекистана, то это опять день и ночь
[901]. В Голодной степи мы строили производственные и бытовые сооружения на более высоком промышленном уровне, с применением техники и использованием французского опыта полива земель по железобетонным лоткам. Во время моего пребывания во Франции де Голль посоветовал в одном из районов посмотреть новое сельскохозяйственное приспособление. Мы прилетели в этот район. Нам показали насосную станцию и оригинальный способ полива, правда, на сравнительно небольшой площади. Вода шла по железобетонным лоткам. У нас в Средней Азии для полива хлопковых полей применяются арыки и большие распределительные каналы. Французское приспособление мне очень понравилось, просто, но мудро. На нивелировку почвы требуется меньше затрат, меньше засоряется земля, лучше сохраняется вода, идущая непосредственно на полив растений. Одним словом, колоссальные выгоды. Нивелировка у них осуществляется через высоту опор, тогда как, прокладывая канал на почве, ее делать трудно. Требуется собрать землю, поднять ее на определенную высоту, чтобы воду пускать самотеком. Не знаю, кому принадлежала идея лотков, но я воздаю должное де Голлю – система оказалась очень эффективной. Вернувшись домой, я предложил и нам перейти на лотковую систему. Думаю, что она и сейчас работает.
Руководители Узбекистана сначала тоже пошли по старому пути. Как и на целинных землях, стали создавать колхозы, переселяя узбеков с гор. Потом и они перешли на совхозы. К тому же жители гор не имели опыта выращивания хлопка, что усугубляло положение. Я несколько раз побывал в Голодной степи. Посещение ее всегда сопровождалось чувством радости от прекрасной земли, показывающей чудеса. Там добились высоких урожаев хлопка, насадили сады и стали выращивать персики, яблоки и другие фрукты.
Я предложил строить поселки городского типа из домов в три-четыре этажа со всеми удобствами: водопроводом, канализацией, газом, радио, телефоном, благоустроенными дорогами и тротуарами. Там стали возводить пекарни, рестораны, детские сады и ясли, сразу закладывая бытовые учреждения, необходимые для обслуживания человека. Люди, приходя в совхоз, обретали коммунальные удобства, нужные современному человеку: школу, больницу, клуб, кино и прочее. На целинных землях сделать это нам не удавалось, но не потому, что мы этого не понимали, а оттого, что нас лимитировали скромные материальные ресурсы. В Голодной степи уже имелось больше возможностей выделять средства на строительство. Кроме того, отдача от вложенных капиталов там оказалась невероятной. Статистики докладывали, что при урожае в 30 центнеров хлопка с гектара капиталовложения, затраченные на совхоз, окупаются сбором двух, от силы трех урожаев. Конечно, я говорю не о стоимости хлопка-сырца, за который платили совхозам, а о всей выгоде, которую получало государство при реализации готовой продукции. Сильное впечатление производили на меня поездки и в Туркмению, и в Таджикистан, и в Киргизию, где организовывались подобные хозяйства.
Я еще хотел бы сказать пару слов о хлопке. Одно время мы считали, что химическое волокно заменит хлопок, но потом все-таки вынуждены были признать свою ошибку. Химия не может заменить хлопок. Качество синтетического волокна не может конкурировать с ним. Правда, мне еще тогда докладывали, что японские ученые создали искусственное волокно, которое по своим качествам не отличается от хлопка. Ткани из этого волокна я не видел. Видимо, когда-то ученые создадут такую ткань, потому что химия имеет неограниченные возможности. Наши ученые буквально, как чародеи, создают для человека нужные материалы нужного качества. Я раньше никогда хлопком не только не занимался, но и не видел, как он растет. В первый раз, когда я приехал в Узбекистан, республикой руководил Юсупов
[902]. Сам из рабочих, умнейший человек, но с характером и не свободный от ошибочных взглядов. У него имелась своя точка зрения на возделывание хлопка.
