В идеологической борьбе, на мой взгляд, борьба должна закончиться победой коммунистического мировоззрения. Но подобное противостояние не противоречит полезным для всех контактам в сферах экономики, культуры и прочего.
Когда мы вели переговоры о возможности достижения соглашения о приостановке гонки вооружений, западная сторона во главу угла выдвигала контроль. Я считаю, что они напирали на контроль потому, что знали, что мы не согласимся. Как только мы попытались договориться о детализации условий контроля, Запад тут же терял энтузиазм. Мы тоже за контроль, но в чем же он должен выражаться?
В послевоенное время западные страны были экономически сильнее, чем мы. Сейчас исход войны решает экономика. У кого экономика сильнее, тот имеет возможность накопить больше средств вооружения. Если сложить материальные средства, которые вырабатываются сейчас странами НАТО и странами Варшавского Пакта, то мы отстаем, меньше производим. Но, несмотря на это, уровень, которого мы достигли, позволяет соревноваться в вопросах вооружения. Мы соревнуемся, не отстаем. Если бы сейчас я имел какое-то влияние на исход двусторонних или многосторонних переговоров, то решительно пошел бы на поиски соглашения об установлении контроля над вооружениями. Сегодня полный обоюдный контроль нам не страшен.
Еще в былые времена, когда я занимал соответствующее положение в государстве, мы разработали конкретные предложения, которые передали Западу. Мы и тогда допускали контроль, но в пограничных районах, мы допускали контроль наших Вооруженных Сил, расположенных в Германской Демократической Республике и считали возможным установление контроля в других странах Варшавского Договора.
Мы оговаривали, что инспекции могут углубляться в нашу территорию километров на 700 или около того.
Мы соглашались и на облет наших пограничных районов на довольно большую глубину, в том числе и на севере. Тогда американцев особенно беспокоила северная часть Советского Союза, оттуда мы можем наносить по Соединенным Штатам удары ракетами. Географическое положение и сейчас не изменилось, как и прежде существует то же желание обезопасить себя, установить контроль.
Американцы долгое время производили разведывательные полеты над нашей территорией в одностороннем порядке. Всем известна история самолета У-2, на котором летал Пауэрс. Самолет нами был сбит, а пилот захвачен в плен и осужден. Потом его передали в порядке обмена американским властям. После этого облеты нашей территории самолетами прекратились. Сейчас отпала необходимость в полетах самолетов. Теперь запускаются спутники-разведчики, которые фотографируют территории. Нашу со своих спутников фотографируют Соединенные Штаты Америки. И мы тоже имеем возможность сфотографировать любую точку на поверхности земного шара.
Я видели и наши снимки, и американские, которые попадали к нам в руки. Они снимали со спутника наши аэродромы. Можно было не только подсчитать количество, но и определить марки самолетов. Я опять повторяю, тогда мы не соглашались на детальный контроль и международную инспекцию, потому что были слабее в вооружении, чем американцы. Если бы контроль был установлен, мы бы тоже узнали больше об американских вооруженных силах, но это нам не принесло бы радости. Это знание еще больше подчеркивало бы слабость нашей страны и превосходство Соединенных Штатов Америки. Агрессивные силы получили бы большое искушение напасть на нас, пока Советский Союз слабее.
Сейчас эти рассуждения не могут быть приняты во внимание. Мы располагаем термоядерным оружием, ракетной техникой, достаточной, чтобы уничтожить Америку и других своих противников из состава агрессивного блока НАТО.
Я считал бы, что на взаимной основе можно пойти и на более широкую инспекцию. Надо иметь в виду, что мы боимся противника, но и противник нас тоже боится. Поэтому теперь контроль нужен всем. Тут можно было бы договориться. Я думаю, что противная сторона тоже хочет обезопасить себя. И она пойдет на разумное соглашение, во всяком случае, такие силы существовали в Соединенных Штатах Америки. Я к таким силам относил президента Эйзенхауэра. Думаю, что к ним относился президент Кеннеди. Я не могу судить о других президентах. Особенно сомневаюсь в Никсоне, потому что это человек, с моей точки зрения, очень неуравновешенный. Я не знаю, имеет ли он какую-то иную точку зрения, кроме идеологической ненависти к коммунизму и ко всему прогрессивному.
Запад настаивает на наземном контроле. Я считаю, нам тоже было бы выгодно иметь инспекторов в американских воинских частях и на аэродромах без права знакомства с военной техникой, самолетами. Цель контроля – исключить тайное сосредоточение войск для первого удара. Скажут: «Шпионить будут!» Будут. И наши представители в странах НАТО займутся тем же. Мы предоставляем равные возможности своим вероятным противникам, если, конечно, хотим договориться. Мы пока не достигли взаимного понимания необходимости полного разоружения. Остается проводить инспекции, исключающие возможность тайной подготовки к нанесению удара. Это имело бы большое значение: обезопасило бы наши страны, предотвратило бы военные столкновения. Могло бы предотвратить. Инспекция не исключает военного столкновения, но служит очень ненадежной, но все-таки гарантией.
Можно ко взаимной выгоде установить контроль и на всей территории противостоящих стран. Если ограничить глубину контроля, то при современной технике на границе можно иметь небольшие силы, а основные войска сосредоточить внутри страны. Однако, имея хорошо развитую транспортную авиацию, можно быстро перебросить целые соединения к границе и таким образом добиться внезапности нападения. Правда, это не так легко, даже при современных технических средствах, но все-таки такую возможность исключить нельзя.
С тем, чтобы завоевать большее доверие у партнера, можно было бы пойти на контроль всей территории. Снова возникнет вопрос шпионажа. Да! Соглашаюсь – шпионаж. Но мы все получим возможность заниматься шпионажем. Шпионажем занимались и в древние времена. Видимо, пока существуют в мире разные государственные системы, эти «профессионалы» не останутся без работы. Тем более инспекция взаимна.
Так что принять условия контроля можно. Еще лучше разработать их в деталях и внести свои предложения. Пусть противная сторона отводит их или оттягивает решение. Мы могли бы опубликовать свои предложения и выглядели бы довольно привлекательно для интеллигенции не только на Западе, но и во всем мире.
Сейчас, я считаю, возможна инспекция даже на военных заводах. Тогда возникает вопрос: что же, конструкции нового вооружения станут известны противной стороне? Но мы будем знать о противной стороне то же, что они узнают о нас. Кроме того, на первых порах можно договориться, чтобы инспекторы наблюдали за продукцией, которая выходит за ворота, но без ее «анатомического» анализа. А количество – пожалуйста. Место нахождения – пожалуйста. А как быть с установлением контроля над ракетами и термоядерным оружием? Я и сейчас колеблюсь. Мне кажется, если бы я решал, то в современных условиях пока не пошел бы на установление взаимного контроля над местами расположения ракетной техники и на контроль над боеголовками. Почему? Какие это средства ведения войны? Наступательные или оборонительные? Они – уничтожающие средства! На первых порах, пока нет должного доверия, их трудно поставить под взаимный контроль. Я не знаю, возможно ли такое доверие при существующем положении, в обстановке существования военных блоков. Главное в войне – оккупация территории. Для этого нужна армия, нужна пехота, как ее называют сейчас, бронепехота, танки и артиллерия. Здесь контроль необходим. Термоядерное оружие стоит на стационаре и всегда готово к бою. Сейчас техника позволяет осуществить моментальный запуск. Ракеты как бы часовой, стоящий на своем посту.
