А помогали ли нам тут иностранцы? В том числе тайно? В начале своих заметок я уже ответил на этот вопрос положительно. К сожалению, всех наших помощников назвать нельзя. Время еще не пришло. Упомяну лишь в этой связи об Этель и Джулиусе Розенберг, которые, находясь в США, передали нам некоторые секреты
[1024]. В свое время Сталин очень тепло отзывался о них. Я конкретно сейчас не могу сказать, в чем выразилась их помощь нам, но от Сталина и Молотова
[1025] (а Молотов много знал) я слышал, что Розенберги оказали очень существенную помощь в ускорении создания атомной бомбы. Когда-то придет время, станет возможным рассказать обо всем открыто, выразить свое отношение и как-то засвидетельствовать признательность этим людям. Они отдали свою жизнь, помогая пролетарскому Советскому государству создать атомную бомбу, и тем самым помогли нам противостоять империалистическому агрессивному миру и прежде всего Соединенным Штатам Америки.
Когда мы заслушивали ученых относительно космоса и ракетно-ядерного вооружения, часто с докладом выступал Келдыш
[1026]. Келдыш и Курчатов в нашем понимании тогда были связаны неразрывно, как люди, работавшие над созданием ракет и ядерных зарядов к ним. Поэтому к Келдышу у нас тоже было особое уважение. Когда на одном из заседаний Совета Министров мы, пригласив туда президента Академии наук СССР Несмеянова
[1027], высказали в его адрес критические замечания, в ответ он, будучи спокойным и очень деликатным человеком, предложил: «Может быть, следует вместо меня назначить на пост президента Академии наук Келдыша?» Мы его поддержали: «Обсудим, подумаем». Вскоре пришли к выводу, что, действительно, полезно было бы выдвинуть Келдыша президентом. Несмеянов подал в отставку, а Келдыша поддержали академики, избрав его своим президентом.
До меня посейчас доходят слухи, что не все ученые довольны Келдышем. Это не должно никого удивлять: трудно, занимая такой пост, угодить буквально всем. В науке вообще много индивидуального, каждый ученый – со своим характером, своим пониманием дел и своими запросами. Предположить, что все могут одинаково относиться к президенту, невозможно. Я же считаю, что выдвижение Келдыша президентом было очень удачным решением.
С большим уважением относился я к вице-президенту Академии наук СССР Лаврентьеву
[1028]. Я с ним познакомился, когда он работал еще в Академии наук УССР, где тоже был вице-президентом. Этот человек нравился мне своей простотой, настойчивостью при реализации программ и научной гениальностью. Он тоже многое сделал для обороны страны, привлекаясь как консультант по ряду вопросов оборонного строительства. Кажется, именно он подал идею создания у нас кумулятивных боеприпасов, в которых концентрируется взрыв в определенном направлении. Кумулятивный снаряд оказался очень действенным средством против брони. После войны его усовершенствовали. Однажды Лаврентьев предложил мне поехать на испытания: «Я покажу Вам заряд из взрывчатки определенной формы, положу его на лист железа, мы его подорвем, и он пронзит этот лист». Все так и произошло. Лаврентьев объяснил, что этот заряд не пробивает, а прожигает броню. Огромное дело он сделал во время войны на пользу страны.
В 50-е годы я поддержал его предложение создать особое отделение Академии наук в Новосибирске. Что касается его личной простоты, то не забуду, как этот большой ученый жил в палатке и ходил в кирзовых сапогах, когда в Сибири строили академические сооружения. Но главное не в том, как человек одет и что он носит – сапоги или цилиндр, это сугубо личный момент. Трезвость ума и пробивная сила Лаврентьева – вот что подкупало меня. Хорошо помню, как убедительно он доказывал необходимость создания академического филиала в Сибири, говоря, что наша страна огромна, а существует только один главный научный центр в Москве, это нерационально и неправильно. В качестве первого шага он считал полезным создать научный городок в Новосибирске, а потом и в других местах открыть такие же научные центры. Я спросил его: «И кто из ученых туда поедет? Это же Сибирь-матушка, пока еще она пугала, и после смерти Сталина там отбывали свой срок миллионы заключенных и бывших военнопленных». «Есть, – говорит, – такие люди» и показал длинный список: «Вот они готовы уехать в Сибирь, особенно молодые. Там нужны именно молодые».