Поэтому казаки чувствовали себя на левом берегу Иртыша спокойно и уверенно. Угрозы внезапного нападения не было. Когда наступила ночь и запылали костры, казачий круг уже гудел сотнями голосов. Что же выясняли между собой казаки-разбойники? В первую очередь – биться или оставить это злое место и уйти восвояси. Да-да, именно так! Кучумово воинство поразило многих гостей Сибири. Орда! Тьма! Были казаки, готовые сесть на струги и ночью уплыть назад – в Тобол, Туру, Тагил… Вернуться назад! Ограбив по дороге вогульских и пелымских князьков. А то ведь ещё где-то и скоро будет возвращаться в родные пенаты принц Алей. И у того – тьма! Орда! И этих казаков можно было понять. Ведь большинству из них судьба уже уготовила смерть в этом краю.
Но потому судьба и зовётся судьбою. Управляемая высшими силами, она толкает человека вперёд. Или зовёт за собой. Какая разница! И эта судьба заставила большинство казаков на круге проголосовать за битву. И битва эта должна была состояться на рассвете, когда первый бледный свет скользнёт по быстрой воде Иртыша…
Казаки хорошо выспались и сытно поели. Для великой битвы нужны были и силы великие! Для этой битвы ермаковцы надели доспехи и шеломы, рядом положили небольшие деревянные щиты – укрываться в ту минуту, когда с берега будут подниматься тысячи татарских стрел. Казаки должны были беречь себя. Один казак в грядущей битве шёл за десять, а то и за двадцать татар!
Ещё затемно ермаковские струги отошли от правого берега Иртыша и устремились по течению вниз…
Воинственные гости приготовились к битве не на жизнь, а насмерть. Одного только не знал атаман Ермак и его казаки: насколько разноплемённое поджидало их войско, каким несогласованным оно было! Что скрепляла это войско одна-единственная связь – хрупкий вассальный договор, и то вытянутый ханом Кучумом у местных князьков силой! Не знали казаки и того, что уже несколько дней всё это войско топтало полуостров и Чувашский мыс, бесилось и злилось, то подогревая, то теряя боевой пыл. Потому что много говорили о русских воинах, о страшных казаках, и была тут и быль, но звучали и небылицы! Тысячи хантов и манси, ничего не видевших, кроме своих болотистых угодий и глухих лесов, представляли гостей из-за камня чужими богами. «Огнём плюются! – говорили о них. – Заживо сжечь могут!» И если кому и доверял Кучум полностью, то лишь своим избранным нукерам – узбекам и ногайцам, которые и помогли ему завладеть этим троном.
Такими настроениями был охвачен берег. Но с середины Иртыша, едва струги Ермака вышли из-за поворота, вид сибирской орды вновь показался устрашающим! Орда не спала! Зная хитрость и лукавство казаков, их вероломство, с которым только азиаты и могли поспорить, казаков ждали. На самой высокой точке Чувашского мыса сидел в седле боевого коня хан Кучум в окружении своих нукеров – узбеков и ногайцев. Ниже командовал разноязыкой ордой Маметкул. Волновались племенные вожди хантов и манси. Сейчас начнётся долгожданная битва, сейчас!..
И вот струги от середины Иртыша устремились к берегу! Уже развивалось на головном струге серебристое знамя Ермака – Единорог и Лев, обращённые мордами друг к другу.
Съестные припасы казаки оставили там, где ночевали. Днища стругов были в этот час уложены оружием на все случаи жизни. Тут были сабли и ножи для рукопашной битвы, копья – отбивать степняков от лодок, старые добрые топоры и кистени – разносить черепа врагов, и деревянные щиты – по-дедовски отражать татарские стрелы. И, конечно, пищали! По две на каждого казака, как минимум! И все пищали были заряжены – только подожги фитиль! Сама жизнь казачья научила этих матёрых людей быть готовыми к бою в любую минуту своей жизни! Пищали уже были и в руках большинства нападавших, ведь подгребать по течению могла и треть команды. А ещё было нацелено в сторону берега несколько пушечек, крепко заряженных картечью. Вот с такими вот гостиницами и подплывали казаки к берегу под Чувашским мысом.
Конечно, Кучум, окружённый своими нукерами, надеялся раздавить непрошеных гостей массой своего войска. О, да, надеждой жив человек! У казаков было своё правило боя – и на море, и на реках. И они готовы были использовать его! А тут им на руку оказалось быстрое течение великой сибирской реки. Орда уже натянула свои луки. Ждала только команды Маметкула. А тот с горящими глазами ожидал, когда же казаки приблизятся – и ударить можно будет с близкого расстояния. Не навесом, а в лоб! Ожидал этого и Кучум, наблюдавший с верхней точки Чувашского мыса за начинавшейся баталией. Воинственный племянник то и дело оглядывался на бывалого дядюшку, думал, что ждёт хан от своего полководца? Не думает ли, что тот напрасно медлит?
А казаки всё ещё были далековато! Ещё бы чуть-чуть приблизиться им!
Не выдержав, Маметкул вдруг завопил, что есть силы, отдавая приказ лучникам. По ордынским рядам пошла перекличка. Сотня за сотней сибирцев стали поднимать свои луки и выпускать стрелы в воздух. Но предусмотрительные казаки сразу укрылись щитами. Стрелы волнами взмывали и опускались… почти все в воду. Недолёт! Немного стрел угодило в струги, но никто ранен не был. К тому же казаки хорошо подготовились к такому бою. Это на купцов, идущих по Волге, они нападали налегке – тут чем ловчее окажешься, тем лучше! А против такого войска одной только ловкостью добычу свою не возьмёшь. Недаром они облачились, как подобает случаю! Крепко свитые кольчуги покрывали тела ермаковцев, да с бляхами; плотные стёганые штаны, ватные, обшитые грубой кожей, а где и с медными наколенниками, укрывали ноги бойцов. У всех на головах были прочные шеломы – никакая стрела не возьмёт!
Второго удара лучников казаки решили не дожидаться. До этого гребцы тормозили вёслами ход стругов, но вот головной резко изменил курс и пошёл к берегу. Его примеру последовали и другие. Заметив это движение, Маметкул занервничал, взволновалось и его окружение. А струги, до того точно застрявшие на реке, вдруг устремились к берегу – к левому флангу растянувшегося войска, в самую гущу врага.
Татарский полководец поднял руку, но своевременную команду дать не успел.
Пять пушечек глядели жерлами на тысячи хантов и манси. Конные и пешие, они толпились на пологом берегу и ждали худшего. Их Маметкул выставил вперёд, как живой щит. Но эти разноплемённые воины по большому счёту только мешали друг другу. Пушечки грянули разом! Гром оглушил и напугал и ордынцев, и коней. Не столько картечь поразила сибирцев, сколько сумятица. Кони приседали и отступали, но и картечь сделала своё дело. Смешала ряды! А вслед за пушечками ударили и пищали. С каждой идущей по течению лодки, а их было более сорока, прицельно ударило по десятку пищалей. Четыреста свинцовых горошин нашли каждая свою жертву на берегу. Конечно, кто получил по две, а кто и по три пули, но пара сотен татар, хантов и манси тотчас повалилась на землю; тут же падали подстреленные кони, всё это давило друг друга, вопило, ржало, кричало. Вся эта раздавленная масса корчилась прямо тут, вдоль берега, внося бешеную панику и смуту в разноязыкую армию. Где тотчас же каждый стал за себя! Крики Маметкула уже никто не слышал! Да и слышать не хотел! У правого борта сидели лучшие стрелки, в этом и была хитрость опытного казачьего атамана Ермака Тимофеевича. И тотчас вторые гребцы, сидевшие слева, подали им уже заряженные пищали с дымящимися фитилями. И когда левый ряд казаков стремительно заряжал ружья, правый вновь целился в кашу на берегу, выбирая наиболее опасных противников. Это было тем более легко, что флотилия из казацких лодок растянулась и шла гуськом, предоставляя каждой команде выбирать на берегу свою мишень и не мешать в стрельбе друг другу.
