Иван Кольцо, прогуливаясь по узким улочкам Кашлыка, погрозил мечети кулаком.
– Снесём? – спросил он. – Или как?
– Мечеть трогать не будем, – покачал головой Ермак. – Нам с местным народом ссориться ни к чему.
– Да и не мешает она, – кивнул Матвей Мещеряк. Он поскрёб короткую густую бороду. – Зачем нам их Магомета дразнить?
А вот подвалы Кашлыка оказались забиты добром! Тем добром, что было на вес золота! Буквально! В подвалах сибирской столицы хранилась пушнина! Писцы, соболя да куницы! Белки да зайцы! Те шкурки, которые, как ясак, везли сюда покорённые Кучумом ханты-мансийские племена. Остяки и вогуличи! И шкуркам этим несть было числа!
– Вот это богатство! – восклицали казаки. – Продать бы всё это, а?!
И правильно говорили: такого состояния хватило бы на всех! Но всем, по казачьему закону круга, они и достались. Писцовые и собольи шкурки, куньи, заячьи и беличьи разделили поровну. Это была законная добыча победителей. Мёд и орехи делить не стали. А этой вкуснятины тоже было много.
Только вот настоящей пищи оказалось в Кашлыке мало.
– А чего ж мы жрать-то будем в этой глуши? – на коротком совете спросил Матвей Мещеряк.
– Да хрен его знает, – пожал плечами Иван Кольцо. – А ещё зима на носу. Надо атамана спросить…
Кольцо подмигнул Мещеряку: мол, спроси!
– Сам давай, – кивнул Матвей. – А я погляжу.
– Атаман… – начал было Иван Кольцо.
– Слышу я, – отозвался Ермак. – Слышу…
И первый раз товарищи увидели, что их вождь в затруднении. А подумать и впрямь было над чем. Чем привыкли питаться казаки? Кашей с салом. Это была главная еда всех русских окраин. Пшено разваривалось в пять раз. Возьмёшь мешок, а хватит на всю ватагу. В пшено припускали сало – хорошо, если копчёное, – да овощи. Какая каша получалась! Ешь в удовольствие! А силы от неё сколько! Из того же пшена можно было и другую казацкую кашу сварить – сладкую! С изюмом да мёдом! И, конечно, хлеб, который всему голова! Но тут ни пшена, ни хлеба не было. Сибирские татары пашню толком не возделывали, хлеб и пшено не сеяли. В первую голову они были охотники. Другие татары, что поближе к большому миру, могли ещё русскую деревню обобрать. А сибирским до русских деревень месяцами добираться надо было. А так на всю жизнь не напасёшься! Оленей били, конину ели. Вогулы и остяки, попавшие к ним в зависимость, тоже охотники, но ещё и рыбаки, везли в Кашлык вяленую рыбу, ягоды и орехи. Ну а хлеб тут был в диковинку. Это только для хана Кучума и его избранных нукеров.
Одним словом, есть в Кашлыке было нечего.
А Ермаку требовалось прокормить шестьсот человек! Здоровых мужиков, казаков и сибиряков, которые привыкли есть хорошо, потому что жизнь от них требовала быть сильными – воинами и строителями в первую очередь. А запасов оставалось на месяц, не более. И то, если питаться скромно. Оставалось искать спасительный выход. О том, чтобы послать кого-то назад, похвастаться взятием Сибирской столицы, просить подмогу и обозы, не заходило и речи. Сюда по тем же тропам, вдоль рек, по которым плыли казаки, шёл с армией принц Алей. И казаки пока ещё не знали, чего добился сын Кучума на просторах Перми Великой. Просто понимали, что он идёт на выручку к отцу. Но так и было! Строгановы рассчитали всё правильно, ни в чём не ошиблись. Оказались ещё хитрее самих себя! Именно тот факт, что казаки ушли за Камень грабить Сибирь, и заставил принца Алея отказаться от мысли большого завоевания, снять осаду с Чердыни и броситься с уже награбленным добром по следам казаков. Его армия, хоть и была потрёпана стычками с казаками у строгановских городков и с ополчением Василия Пелепелицына, но всё еще оставалась большой дееспособной армией, разве что отягощённой награбленным у русских добром и полоном.
В первые же дни после победы у Чувашского мыса в Кашлык пожаловал ханты-мансийский князёк Юзва с дарами. Рыбку привёз, орехи, грибы. Он долго кланялся атаманам – белым богатурам! Почти богам, залетевшим по случаю…
– Каравай-то привёз с собой? – глядя в прокопченное лицо аборигена, спросил Иван Кольцо. – Пшеницы мешок?
– Что такое каравай? – учтиво ответил вопросом на вопрос Юзва.
– Всё ясно, князь, – отмахнулся Матвей Мещеряк. – И рыбка сойдёт!
Юзва лютой ненавистью ненавидел Кучума и его бухарцев, завладевших Сибирью. Юзва потерял старшего брата: тот, сторонник Едигера, погиб в стычке с пришлыми грозными татарами. Ермак похвалил князька Юзву за дары, подарил ему кривой татарский меч, добытый на Каспии, из своего арсенала, и наказал известить всех в округе, что казаки хотят быть друзьями всем, кто Кучуму враг. Юзва уезжал довольный!
И ведь подействовало! Вожди хантов и манси потянулись в Кашлык с дарами и заверениями в дружбе белым богатурам. Стали подтягиваться татары, которые бежали из окрестностей Кашлыка. Не всем был любезен Кучум! Казаки попросили татар добыть коней, и побольше.
Зима надвигалась великой грозой – сибирская зима! И казаки, привычные к тёплому Каспию и ласковому Яику, Дону и Днепру, даже к суровому в зимнее время Поволжью, не могли себе и представить, какое испытание грозило им впереди. Только жар огня в зимнюю сибирскую ночь, когда земля промерзает и воют ледяные ветры, только очень тёплая одежда, по-сибирски надёжная, и добрая пища могли спасти казаков.
С огнём трудностей не было: они жили в лесу! Можно сказать, окружённые одной большой поленницей! Привычные зипуны вряд ли смогли бы спасти казаков от сибирских морозов. Но истинно тёплая одежда тоже нашлась – и какая!
– Вы шкурки соболиные получили? – на казачьем круге, созванном по случаю подготовки к выживанию, спросил Ермак. – Иглы у нас есть. Нити тоже. Мех – самый лучший! Времени – хоть отбавляй. Шейте себе шубы, казаки! Вот и не замёрзнете!
Шить звериные шкуру из бесценных мехов?! За которые русские бояре платили так щедро золотом? А европейские вельможи выкладывали целые состояния?! Ведь каждому казаку досталась награда, которая была способна обеспечить его на всю жизнь!
– Жалко, атаман! – со всем сердцем воскликнул один из бывалых казаков. – Такое добро переводить!
– Жалко у пчёлки в жопе! – рассмеялся Матвей Мещеряк. – Шей себе шубу, Криводуй, за боярина и сойдёшь! Я тебе первый кланяться стану!
Все казаки загоготали.
– Тут этой живности как рыбы в реке, – поддержал товарища Иван Кольцо. – Набьём ещё соболей! А не сами набьём, наших лесных друзей попросим!
И уже скоро казаки расхаживали по Кашлыку в криво пошитых шубах, и ржали друг над другом, указывая пальцами, сгибаясь от смеха. Не скорняки же они были! Хвосты куньи да писцовые так и торчали во все стороны. Сами на зверей стали похожи!
– Здравствуйте, боярин Ступа! – кланялся один казак другому.
– Здорово, коль не шутишь, боярин Задрыхло! – отвечал ему поклоном другой.
Зато тепло было, и не страшны казались надвигавшиеся морозы. А на носу уже был декабрь. Оставалась третья забота – хлеб насущный, которого, увы, не было. И не могло быть в этом Богом забытом краю.
