Фортификация Матвея Мещеряка и Богдана Барбоши оказалась выше всяких похвал. Крепость была неприступна. Пока неприступна! Да и потери в рядах казаков тоже оказались ничтожны – десяток убитыми и человек двадцать ранеными. А ногайцев весёлые разбойники истребили с избытком. Более того, по приказу Барбоши казаки из самых молодых да злых улучили момент, вылетели из крепости и обошли место побоища. Недобитых ногайцев, кто был ранен легко, взяли в плен, кто был тяжело ранен – безжалостно добили, чтобы те не мучились, а главное – собрали всё оружие. В том числе и рушницы. Казачий арсенал заметно увеличился. Пленных посадили в яму.
– А чего мы ждём? – вдруг спросил Матвей у Барбоши. – Когда они завтра новые силы на наш остров перебросят? Да ещё чего хитрого придумают?
– И то верно! – воскликнул бородач. – Я так на месте не могу усидеть!
– Только вначале потолковать с их языком надобно: вдруг чего интересного расскажет?
Потолковали с языком. Запугали вначале. Он и рассказал: кто, что и как. Выслали разведчиков. Ногайцы и впрямь зализывали раны. Думали, как им быть завтра. Кочкар-мурза, как оказалось позже, уплыл совещаться с князем Урусом. Побитое войско осталось без главного вождя. И уже скоро два отряда казаков по двести пятьдесят человек в каждом, вооружённые до зубов, в первую очередь – смертоносными пищалями, под предводительством обоих атаманов тихо вышли из крепости и двумя косами двинулись к лагерю ногайцев.
Более двухсот человек остались сторожить крепость.
Вот же как интересно! Один и тот же казачий приём удавался весёлым разбойникам сотни раз – и тут удался на славу! А всего-то и нужно было: отвага, граничащая с безрассудством, и высочайшее умение воевать!
Ногайцы не ждали нападения сразу после атаки. Редких постовых казаки сняли. Это они умели лучше других! Казаки Матвея Мещеряка и Богдана Барбоши напали на лагерь ногайцев одновременно с двух сторон. И нападение это стало для степняков страшной карой! Их было около полутора тысяч – много! Но внезапность и бой огнём сделали своё дело. Казаки внесли страшную сумятицу в ряды врага, истребив огнём пищалей сразу несколько сотен ногайцев, а затем бросились врукопашную.
Но злодейская отвага этих страшных людей, именуемых казаками, дезорганизовала степняков. Они не сумели оказать достойное сопротивление. Бились только лучшие воины князя Уруса, но их уложили из пищалей, а других сломили стремительным натиском. Остальные ногайцы бросались в лодки, на плоты и скорее уходили от берега. Страх был велик! А перед казаками оказался сильнее самих казаков! Причём многократно…
С обоих берегов Кош-Яика ногайцы с яростью смотрели на избиение своих людей и ничего не могли поделать! Плыть к ним на помощь на оставшихся плотах было бессмысленно – не успели бы! Да и сами бы оказались побиты.
К полуночи на Яицком острове полегло ещё более полутысячи степняков. Триста человек попали в плен. Другие – кто бросился в воду, почти все утонули, потому что плавать не умели, да и вода была уже ледяной, а третьи – побитыми собаками на лодках и плотах добрались до берега…
Собрав всё оружие и пленных, казаки вернулись в крепость. В этой ночной схватке казаков погибло не более двадцати человек.
Матвей Мещеряк и Богдан Барбоша, довольные и счастливые, потирали в атаманской избе руки. Они решили выпить немного вина, да и всем казакам велели дать по чарке. Не упиваться – только жажду утолить!
– Ночью они больше не сунутся, – уверенно сказал Барбоша.
– Мы не только их людишек побили, – кивнул Матвей. – Мы гордыню им усекли и удачу на век подрезали! Ну и злые же они теперь!
– Так, может, уйдут? – прищурил глаз Барбоша. – Оставят нас в покое? Жить-поживать?
– Да добра наживать? – рассмеялся Матвей.
Атаманы поглядели друг другу в глаза и одновременно замотали головами:
– Не-а! – первым сказал Барбоша. – Не уйдут!
– Теперь точно не уйдут! – подтвердил Матвей. – Их всё равно тьма! Тысячей меньше, тысячей больше…
– Когда, думаешь, ждать нам продолжения? – отпивая из чарки, спросил Богдан. – Второго привета от князя Уруса? Поутру?..
– Да кто ж его знает, – пожал плечами Матвей. – Может, и поутру, а может, и к обеду…
И вдруг невероятная мысль пронзила его! Такое озарение бывает разве что у пиита, когда Божий луч безжалостно и сладко пронзает его сердце! Недаром же он про обед вспомнил!..
– Скажи мне, Богдан, думает ли волк о пище, когда его лапа капканом изранена?
По губам Барбоши скользнула вопросительная улыбка: слишком безумно блестели глаза его товарища!
– О чём ты, Матвей?
– Ответь мне!
– Волк с израненной лапой думает, как ему рану зализать да как выжить…
– Вот и я о том же! – он цепко ухватил руку Богдана. – Так как же нам, охотникам, этим не воспользоваться? Потолкуем ещё с одним языком из этих собачьих детей?..
Это была сумасшедшая идея! И такая идея могла прийти в голову только казакам. Богам войны! Сорвиголовам! Просто храбрым до безрассудства людям! Было часа два пополуночи, когда десятки лодок отошли от берега и ушли по чёрной воде к берегу Кош-Яика. Казаки, оставшиеся в крепости, уже вскоре услышали устрашающую пальбу в лесу, где встал лагерем князь Урус.
Нападение пятисот казаков на лагерь, где взволнованно переживали своё поражение более семи тысяч ногайцев, кто наяву, а кто в полузабытьи, оказалось ещё более неожиданным, чем недавняя атака занятой степняками части острова. Эти тысячи ногайцев расположились на огромном пространстве близлежащих лесов. Им нужно было поставить палатки, разжечь костры, на которых они варили пищу, одним словом, обжиться на огромной территории. У них не было никакого плана на случай, если их ждёт нападение. Многие мурзы-полководцы не знали друг друга! В случае ожидаемого боя их должны были собрать, дать им советы и наказы, как кому быть в той или иной ситуации.
А тут – ни советов, ни наказов! Тем более что штаб князя Уруса находился на самом берегу. Он первым хотел увидеть триумф степи над городом! И увидел, только всё наоборот!..
Неизвестно, о чём думал в минуты нападения князь Урус, но он бежал с берегов Яика. Впрочем, о чём могли думать все ногайцы? Да о том, что казаков – тьма! Иначе разве они осмелились бы напасть на них?
Более всего Урус боялся оказаться в казацком плену! Его бы не помиловали! Шкуру бы с живого спустили!.. А двум атаманам шла масть! Это был великий кураж! Звезда удачи ярким солнцем воссияла над головами Матвея Мещеряка и Богдана Барбоши! Потому что весь ногайский лагерь в тот предрассветный час дрогнул, и степняки, бросив всё своё кочевое добро, рассыпались кто куда! Страшную резню устроили казаки двух атаманов в ту предрассветную пору на Яике. Одних они перебили пищальным огнём, как всегда, всполошив и до смерти напугав, других вырезали полусонными, раздетыми, обескураженными! Трепетавшими пред ликом смерти! Был убит Кочкар-мурза, полегли и многие другие родственники князя Уруса – мурзы, приведшие своих людей под его знамя. Сам князь Урус улетел – и улетели его братья. А казаки долго ещё преследовали степняков и добивали раненых. Мстили они! Сторицей платили! За лютую жестокость к русским, за унижение, за чёрную подлость, столь свойственную азиатам-кочевникам!
