– Пиши: сэр Валентин Флитвуд, – сказал и констебль. – И надеюсь, что этот господин сознается, что это его настоящее имя.
– Ничего подобного! – воскликнул Гель с жаром. – Предупреждаю: у вас будут большие неприятности, если вы не поверите мне, что я не сэр Валентин Флитвуд.
Констебль, напуганный решительным и уверенным голосом Геля, смотрел в недоумении то на него, то на Анну.
Анна Хезльхёрст смотрела на Геля с презрением и со страхом, так как она боялась, что констебль поверит ему, и страшно негодовала на то, что дворянин мог прибегнуть к подобной неблагородной лжи, только бы спасти свою жизнь. Это как раз было на руку Гелю, который хотел, чтобы она думала, что он лжет, и в то же время стремился к тому, чтобы констебль все же поверил его словам. Конечно, ему неприятно было, что после этого она должна была еще больше ненавидеть и презирать его, но в то же время он мысленно уже представлял, как приближались Барнет и его люди, и должен был всеми силами отстаивать правду, которая в ее глазах казалась ужасною ложью. Но Анна быстро овладела собой и приняла совершенно спокойный и бесстрастный вид, так как торопиться ей было некуда и она хотела только задержать Геля до прибытия Барнета. Для него же каждая минута была дорога, и поэтому он решил действовать более уверенно.
– Послушайте, констебль, – сказал он, – я готов принять на себя ответственность за все поступки придворного актера Мерриота, но только, прошу вас, поторопитесь, так как мне некогда. Я клянусь вам именем Бога, клянусь вам моим мечом, что я не сэр Валентин Флитвуд и поэтому не могу отвечать за его поступки.
– Клятвопреступник! – крикнула Анна с ужасом и презрением в голосе.
– Нет, сударыня, человек этот поклялся, а для правосудия клятва не игрушка.
– Но в таком случае выслушайте же и мою клятву! – крикнула Анна. – Клянусь вам, что этот человек бежит от правосудия, что он государственный изменник, и я прошу его задержать только до тех пор, пока сюда не приедут гонцы королевы, посланные задержать его и представить в Лондон на суд.
Констебль совершенно растерялся, он беспомощно смотрел то на Анну, то на Геля, то на писца, сидевшего против него и не знавшего, что ему записывать. Наконец он сказал:
– Одна клятва уничтожает другую. Как же быть?
– Пусть тогда мой паж принесет тоже клятву, что это именно и есть тот человек, который бежит от правосудия. – И с этими словами она заставила Френсиса выступить вперед.
– Клянусь крестом рукоятки этого кинжала, что моя госпожа говорит правду, – заявил Френсис во всеуслышание, вынимая свой кинжал.
Констебль вздохнул с видимым облегчением и обратился к Гелю со словами:
– Сама судьба против вас. – И, обращаясь к писцу, добавил: – Пиши, сэр Валентин Флитвуд, затем запиши имена обоих лиц, давших сейчас клятву, и напиши, в чем она состояла.
– Подождите! – крикнул вдруг Гель, который издали увидел двух всадников, сходивших с коней у ворот пивной. – Вот еще двое, пусть и они дадут клятву. Послушайте, Кит Боттль и Антоний, берите свои кинжалы в руки и клянитесь крестами их рукояток, что я – придворный актер Гель Мерриот, которого вы знали и видели еще в Лондоне на сцене. Эта дама здесь уверяет, что я – сэр Валентин Флитвуд. Скажите же при всех, как мое настоящее имя.
Ни минуты не медля и поняв, какое имя они должны произнести в данном случае, Кит Боттль выступил вперед и сказал:
– Клянусь всем для меня святым, что вы не кто иной, как Гарри Мерриот, придворный актер, и никогда не были сэром Валентином Флитвудом.
– Да, это истинная правда, клянусь в этом и я, – добавил Антоний так же громко.
Констебль обернулся к Анне и сказал:
– Как видите, сударыня, три клятвы больше двух.
– Клятвопреступники! – воскликнула Анна, обращаясь к Гелю и его спутникам.
– Потише, потише, сударыня, – заметил констебль. – И ведь если эти люди сказали правду, так, значит, вы сами дали сейчас ложную клятву. И в таком случае…
– Негодяй! – крикнул Гель. – Как смеете вы так говорить с дамой?
– Но ведь если то, в чем вы сейчас клялись, правда, так, значит, она…
– Мы говорили правду, но и дама эта была убеждена в том, что она права, и поэтому всякий, кто осмелится сомневаться в истине ее слов, будет иметь дело со мной! – крикнул Гель.
Он посмотрел Анне прямо в лицо, но она повернулась и молча вышла из комнаты. Все присутствующие окружили опять Геля, торжественно вручили его оружие и даже проводили до лошади, которая все еще стояла оседланная. Он вскочил на нее и в сопровождении своих двух спутников выехал на проезжую дорогу. Там, к удивлению своему, он увидел, что огромного экипажа, загораживавшего дорогу, уже нет и путь свободен. Он невольно осведомился о том, зачем его поспешили убрать.
– Дело в том, что несколько минут тому назад здесь проехала та дама со своим пажом, – ответил кто-то из присутствующих.
– Вот как! – воскликнул Гель. «Однако я дурак и забыл про нее, – подумал он про себя, – а теперь она небось поехала в следующий городок, чтобы там сыграть с нами опять такую штуку, как здесь, и Бог знает, окажется ли следующий констебль так же глуп, как этот».
При этой мысли он невольно пришпорил лошадь и помчался вперед во весь дух.
Глава XIII. Пленница в колымаге
– Я боюсь, что на этот раз она действительно найдет лицо, которое сумеет на законном основании арестовать меня, – продолжал Гель вслух. – По-моему, ничего не остается, как догнать ее во что бы то ни стало.
– Да, но даже если мы ее догоним, – ответил Кит, – разве мы можем запретить ей силой сзывать народ?
Гель вдруг вспомнил почему-то колымагу, оставшуюся стоять около дороги, и ему пришла в голову счастливая мысль.
– Вот если бы нам достать дюжину лошадей… – произнес он задумчиво.
– Почему бы и нет? – возразил Кит. – Вон там множество лошадей, хотя все они со всадниками.
Гель быстро повернулся в полной уверенности, что сейчас увидит Барнета и его людей, но навстречу им двигалось слишком много всадников, это не могли быть они, тем более что всадники эти ехали в большом беспорядке; некоторые из них были хорошо одеты, другие, напротив, поражали своими лохмотьями. Лица у них тоже были разные, но по большей части свирепые и злые. Предводитель этой кучки людей мог бы считаться красивым человеком, если бы не слишком низкий лоб, который придавал его лицу что-то неприятное, не располагавшее в его пользу.
– Боже мой! – воскликнул вдруг удивленно и радостно Кит Боттль. – Вот не думал, что судьба нас снова сведет вместе!
– Про кого это ты говоришь? – спросил его Гель.
– Я говорю про этого негодяя Румнея, о котором я вам рассказывал. Послушай, Румней, почему ты не узнаешь старых приятелей? – крикнул он, обращаясь к главарю.
