Опускаясь ниже, я покрывала поцелуями его живот, все ниже и ниже, пока не добралась до набухшего и затвердевшего члена. Я нежно прошлась по нему языком сверху донизу. Он снова застонал, стоны стали громче, когда я взяла член в рот. Губами я чувствовала, как он растет, становясь все тверже и больше, а я все скользила по нему языком вверх-вниз.
Вряд ли он осознавал, что делает, когда запустил пальцы в мои волосы, запутавшись в затейливо уложенных с помощью шпилек локонах. Мои губы задвигались быстрее, я все больше возбуждалась, чувствуя, как он заполняет меня всю. Первые проблески его энергии тонкой струйкой начали втекать в меня, словно светящиеся потоки цвета и огня. Само по себе это ощущение не доставляло прямого физического удовольствия, оно пробуждало голод суккуба, воспламеняло плоть, заставляло меня желать его прикосновений.
— Бьянка… Ты не должна…
Я тотчас подняла голову и продолжила начатое губами дело руками, подводя его к наивысшему пику блаженства.
— Хочешь, чтобы я остановилась?
— Я… ну… Нет, но такие женщины, как ты, не должны… ты не должна…
Я рассмеялась низким зловещим смехом.
— Ты понятия не имеешь, что я за женщина. Я хочу делать это. Хочу чувствовать тебя у себя во рту… пробовать тебя на вкус…
— О господи, — простонал он, закрыв глаза и приоткрыв рот.
Его тело напряглось, слегка изгибаясь, и я едва успела снова взять член в рот. Он кончил в меня, тело продолжали сотрясать волны оргазма. Жизненная энергия, лившаяся мощным потоком, стала еще интенсивнее, и я чуть было не кончила сама. Все еще только начиналось, а я уже получила от него больше энергии, чем ожидала. Ночь обещает быть интересной. Когда судороги, сотрясавшие его тело, наконец стихли, я подвинулась повыше, закинув свое бедро на его, и провела языком по его губам.
— О господи, — повторил он, тяжело дыша и глядя на меня широко раскрытыми глазами.
Его руки гладили мою талию, а затем поднялись к груди — я полностью одобряла его действия.
— Я думал… что так себя ведут только шлюхи…
— Разочарован? — спросила я, иронически приподняв бровь.
— О нет. Нет.
Я наклонилась и легко коснулась губами его рта.
— Тогда услуга за услугу…
Дважды Никколо просить не пришлось, хотя он выглядел утомленным. Стянув с меня сорочку, он набросился на мое тело, лаская ртом, сжимая в ладонях груди, посасывая и прикусывая соски, точно так же, как я поступала с ним. Я все сильнее возбуждалась, инстинкт заставлял меня забирать все больше и больше энергии, удовлетворяя пылающую потребность тела. Когда его рот оказался между моих ног, раздвигая бедра, я приподняла его голову.
— Ты как-то сказал мне, что я думаю как мужчина, — нежно прошептала я. — Тогда и обращайся со мной как с мужчиной. Встань передо мной на колени.
Он удивленно моргнул, пораженный моим предложением, но сила, с которой я произнесла эти слова, возбудила его.
В его глазах мелькнуло что-то животное, он опустился на колени, а я встала перед ним, опираясь на кровать.
Сжав мои бедра, он прижался лицом к мягкому треугольнику волос между ног, его язык раздвинул мои губы и стал поглаживать затаившееся в самой глубине пылающее сердце. От первого же прикосновения по телу пробежала дрожь, и я запрокинула голову. Воодушевленный моей реакцией, он целовал меня там, найдя нужный ритм. Я запуталась пальцами в его волосах и прижала его к себе крепче, заставляя проникать все глубже, пробуя меня на вкус.
Когда сладкое тепло, разливавшееся по бедрам, стало искать выхода, внутри меня что-то взорвалось, подобно вспышке на солнце. Через меня тек огонь, звездный свет, каждая клеточка звенела и стонала от наслаждения. Подражая мне, Никколо не отрывался от меня, пока я не достигла высшей точки наслаждения, а он продолжал нежно поглаживать языком островок удовольствия, отчего мое тело конвульсивно подрагивало.
Он посмотрел мне в глаза с довольной улыбкой.
— Даже не знаю, кто ты. Служанка? Госпожа? Я не знаю, как с тобой обращаться.
Я улыбнулась и погладила его по щекам.
— Я такая, какой ты хочешь меня видеть. Как бы ты хотел со мной обращаться?
Никколо задумался и наконец неуверенно заговорил:
— Я хотел бы… хотел бы думать о тебе как о богине… и брать тебя как шлюху…
Я улыбнулась еще шире. Это отлично обобщало мою жизнь.
— Я такая, какой ты хочешь меня видеть, — повторила я.
Поднявшись с колен, он грубо толкнул меня на постель. Он снова был готов заняться любовью, хотя я видела, каких усилий ему это стоило. Большинство мужчин уже были бы ни на что не способны после такой потери жизненной энергии, но желание оказалось сильнее. Он плотно прижал меня к постели своим телом, а потом сильным толчком вошел в меня, совершенно беспрепятственно, поскольку я была очень влажная.
Застонав, я приподняла бедра, чтобы он смог войти в меня глубже. Никколо сжал мои бедра, двигаясь со звериной агрессией. Я отвечала ему, наслаждаясь тем, как он двигается внутри, заполняя меня всю. Мои крики становились все громче, его движения резче.
О, какой поток жизненной энергии вливался в меня! Обжигающая золотая река придавала новый вкус жизни, всему существованию. Вместе с энергией в меня вливались его эмоции и мысли, я чувствовала его желание и страсть.
Эта энергия вместе с физическим удовольствием поглощала меня и сводила с ума, я едва сохраняла способность думать и отделять одно от другого. Чувство переполняли, сжигали из нутрии ярким пламенем, казалось, вот-вот меня разорвет. Я прижалась к нему, чтобы хоть как-то заглушить собственные крики.
Огонь во мне вспыхнул до небес, и я уже не пыталась сдержать приближение развязки. Мое тело забилось в ужасном и прекрасном экстазе. Никколо и не думал пожалеть меня, не замедлил темпа, даже когда я вся выгнулась дугой от наслаждения. Это было мучительно и сладко одновременно, я кричала, требуя еще.
Теперь церковь имела все основания счесть Никколо аморальным типом, но на самом деле он был порядочным мужчиной. Он хорошо относился к людям, обладал сильным характером и твердыми принципами, в нем было много доброты и жизненной энергии, энергии, которую я высасывала из него без малейших угрызений совести. Она проникала в меня в такт с движениями наших переплетенных тел и казалась слаще нектара богов, огнем струилась по венам, даря ощущение жизни, делая меня богиней в его глазах.
К сожалению, потеря энергия все же взяла свое, и вскоре побледневший Никколо лежал в постели, не в силах пошевелиться и с трудом дыша. Я села в кровати и провела рукой по его покрывшемуся испариной лбу. Никколо улыбнулся.
— Я собирался написать о тебе сонет… Но вряд ли смогу выразить это словами.
Он попытался сесть, но каждое усилие причиняло ему боль. Странно, как он вообще смог продержаться так долго.
