– Ну, – сказал великий эмир, когда послам перевели сказанное и усадили на край фонтана, – как там поживает мой дорогой сын, эмир Энрике? Как его дела? Что он поделывает? Здоров ли? Ездит ли на охоту? Спит ли с теми женами, что я ему послал?
Послы, когда им перевели вопросы, несколько удивились, что Тамерлан называет их короля своим сыном, но, решив, что так положено, не подали виду.
– Ваше Величество, достопочтеннейший сеньор Самарканда и властелин трех частей света! – заговорил дон Альфонсо.
Мухаммед Аль-Кааги переводил Тамерлану, склонившись к самому уху эмира.
– Наш сеньор, великий и славный дон Энрике, Божьей милостью король Кастилии и Леона, послал нас, чтобы засвидетельствовать то огромное уважение, которое он к вам испытывает. Всюду разносится слава о вас, и всяк слышал ваше имя. В землях, освящаемых благословением Папы Римского, есть лишь один монарх, способный сравниться с великим Тамерланом, и сей монарх – король Кастилии и Леона дон Энрике. Куда бы ни направил он своих послов, правители любой страны тотчас рады встретить их, но мы нисколько не огорчены тем, что вынуждены были ждать аудиенции у великого эмира в течение одиннадцати дней, ибо понимаем, к стопам какого величия прислоняем ничтожные главы свои.
Когда Мухаммед перевел Тамерлану эти слова, эмир в душе усмехнулся – все-таки задело франков, что он так долго томил их ожиданием. Тамерлан махнул рукой, делая знак, чтобы дон Альфонсо приостановил свою речь.
– Нораддин, – обратился он к стоящему рядом сановнику, – я давно хотел спросить: почему ты не носишь бороду?
– Она у меня плохо растет, клочковатая, – пожал плечами тот.
– Вот и я думаю, не сбрить ли мне свою бороденку, уж больно она у меня общипанная, – теребя худую бороду, задумчиво произнес великий эмир. – Пожалуй, так и сделаю. И усы сбрею. Явлюсь в Китай совершенно лысый, безусый и безбородый. Вот китайцы-то удивятся! Посол, можете продолжить.
– Я хотел выразить тот восторг, – продолжал дон Альфонсо, – который все мы испытывали неизменно, проезжая через бескрайние просторы империи великого Тамерлана. Рука повелителя Азии, словно волшебный жезл, превратила недавние пустыни в цветущий сад. Но больше всего великолепия мы увидели, конечно, в самом Самарканде и его окрестностях. Оросительная система, изрезавшая Мавераннахр вдоль и поперек, не имеет подобных нигде в мире, жители многолюдных селений славят имя Тамерлана, рука которого щедро одарила их богатством и роскошью…
– Второй раз рука, – пробормотал Тамерлан. – Почтенный посол, позвольте спросить, какая именно рука – левая иди правая?
Дон Альфонсо, когда ему перевели вопрос эмира, растерянно задумался, затем ответил:
– Полагаю, что десница…
– А вот и нет! Как раз левая. Десница-то у меня почти как деревянная. Продолжайте.
Дон Альфонсо, сбитый с толку, сначала робко, затем, видя, что его больше не перебивают, принялся вовсю расхваливать красоты Самарканда и Кеша, сказал, что нигде в мире нет такой архитектурной утонченности вкуса, восхваляя сад Гюль-Баг, во дворце которого послы прожили с позапрошлого воскресенья до нынешнего понедельника. Дон Альфонсо так восторгался цитронами, мандаринами и лимонами, будто в Испании нет ни лимонов, ни апельсинов, так расхваливал фонтаны и водоемы, будто в Европе никогда не видывали ни фонтанов, ни водоемов.
– А какие в том саду разгуливают звери! – воскликнул дон Альфонсо в запале, усердно отрабатывая инструкцию о том, что любому восточному правителю надо как можно восторженнее расхваливать даже самые мелкие чудеса, имеющиеся в его владениях. Да и не только восточному. – Мы нигде не видели таких оленей и фазанов, как в саду Гюль-Баг, клянусь своей шпагой! А какие великолепные кушанья нам подавали! Особенно хороша была лошадь, зажаренная целиком. Нигде в мире так не готовят! Мы рады случаю поблагодарить великого сеньора за присланные нам подарки. Кстати, принесший мне дарованные платье и шапку вассал Тамерлана и пояснил, что чем именитее посланники, тем позже великий сеньор их принимает, для начала угощая и одаривая.
– Что верно, то верно, – усмехнулся Тамерлан. – Если бы ко мне прибыл посол от самого Аллаха, то я лет пять не принимал бы его, все закармливал бы да осыпал подарками.
Дон Альфонсо рассмеялся в ответ на удачную шутку, хотя на душе у него кошки скребли.
– Наконец нас привели сюда, – сказал он.
– И вот вы здесь, – сказал Тамерлан.
– Да, мы здесь, – пробормотал дон Альфонсо. – А какие замечательные слоны! Мы видели их здесь, при входе в этот сад. На каждом затейливые башенки, в башенках сидят люди и развлекают народ всякими фокусами, которым эти слоны обучены… Их, должно быть, десять или больше, этих слонов?..
– Их там шесть, – сказал Шах-Малик Мирза.
– А по-моему, их там шестьдесят, – сказал Тамерлан.
– Будь по-вашему, хазрет, – пожал плечами Шах-Малик Мирза.
– Да, их шестьдесят, – кивнул Тамерлан, – Ну да ладно. Так что вы говорите, здоров ли сын мой, эмир Энрике?
– Он в полном здравии и послал нас за тем только, чтобы засвидетельствовать свое почтение и пригласить к себе в гости, – произнес тут дон Гомес де Саласар, поскольку дон Альфонсо вдруг совсем сник, не понимая ни тона, ни шуток, ни поведения великого эмира, начав даже сомневаться, в своем ли тот рассудке.
– А, вот что! – сказал Тамерлан. – В гости! Должно быть, моего сына эмира Энрике интересует вопрос, не собираюсь ли я завоевать остров франков и присоединить его к своим владениям?
– Осмелюсь заметить, – произнес тут дон Ронсалес де Клавихо, – что мы живем не на острове, а на большой территории, лишь с трех сторон обтекаемой водами морей.
– Мне лучше знать, – заявил великий эмир. – Франки живут на острове, и когда у них рождаются дети, у этих детей есть хвостик, который отваливается, как только младенца трижды искупают в талом снеге.
– Осмелюсь снова заметить, – возразил дон Гонсалес, – что эти сведения ложны. Никаких хвостиков у наших детей не бывает.
– Не бывает? – с сомнением в голосе сказал Тамерлан. – Проверим. Вы все трое останетесь при мне, я дам вам жен, пусть они родят от вас ребятишек – только чур не мухлевать! – и мы посмотрим, будут хвостики или нет. Тогда только я отпущу вас назад к эмиру Энрике, и вы скажете ему, что я пока еще не собираюсь приходить его завоевывать. Остров франков лежит слишком далеко от Мавераннахра, он расположен по ту сторону света, до него даже дальше, чем до столицы Китая, куда я намерен наведаться в ближайшем будущем. А вот уж когда я завоюю Китай, тогда только соберусь осчастливить западных государей, приду и подчиню их своей благословенной державе.
На это ни у дона Гонсалеса, ни у дона Гомеса, ни у дона Альфонсо Паэса де Санта-Мария не нашлось ничего в ответ. Все трое растерянно и завороженно смотрели на страшное чудовище, восседающее против них, настолько уверенное в своем могуществе, что не было никаких сомнений – он действительно завоюет Китай, а потом придет в Европу и станет покорять одну страну за другой – Византию, Венгрию, Италию, Священную Римскую империю, Францию, Англию, Испанию…
