Наконец, достигнув горной стены Гималайской, уносящейся ввысь к самим облакам, Тамерлан пресытился грабежом и убийствами и дал приказ возвращаться в Самарканд, куда и прибыл к весне года от Рождества Христова одна тысяча триста девяносто девятого. Тотчас же по возвращении он построил большую соборную мечеть в память об индийском походе своем. А сколько привез он рабов и рабынь, сколько адамантов сверкающих и иных драгоценных каменьев, сколько серебра и золота, коней и слонов и разного скарба, тому несть числа. И все сие было добычею самого разнузданного разбоя и грабежа, прикрываемого лживыми словесами о войне с неверными.
Но, радуясь победам над чужими, Тамерлан вынужден был огорчиться, ибо родной сын его Мираншах, все больше впадая в безумие, измыслил, будто он способен притязать на владения отца своего. И потому лишь, что все свое имущество он, будучи правителем Хорасанским, пустил по ветру, словно солому, в беспрестанном пьянстве и разгуле. К тому времени погиб другой сын Тамерлана, Омаршейх, и не оставалось у него опоры в сыновьях, ибо и четвертый сын, Шахрук, видя смертолюбивый и человекозлобивый нрав отца, стал от него отдаляться, душою стремясь к Богу.
Прожив год в Самарканде, Тамерлан с войском отправился в Герат, где, владея Хорасаном, царствовал его сын Мираншах. Тот не оказал никакого сопротивления и был низложен. Многих вельмож двора Мираншахова предал Тамерлан казни, одних вешая, других лишая головы. Та же участь готовилась и Мираншаху. Он покорно ожидал ее, но в последний миг был пощажен, избит палками и отправлен в ссылку в отдаленные земли, прилежащие к владениям Тамерлана. Шахрук получил вместо него Хорасан в свою вотчину и стал править в Герате гораздо умнее и расчетливее своего сумасшедшего братца.
Но Аллах продолжал наказывать Тамерлана в его же собственной семье. Находясь в Хорасане, он оставил Самарканд в попечение Мухаммед-Султану, сыну Джехангира, а Фергану – другому внуку, Искендеру, сыну Омаршейха. Покуда дед отсутствовал, внуки затеяли усобицу. Вражда чуть не переросла в войну, но дед вовремя возвратился, рассудил задирщиков, наказав обоих по заслугам и строго, хотя и весьма любил Мухаммед-Султана.
Старость начала приближаться к покорителю мира, но, чувствуя дряхлость, он спешил забыть о числе прожитых им лет и стремился к новым завоеваниям. Проведя в своей столице год после разорения Индии, он стал готовить великий поход в закатные страны, противу султана Баязета, который уже настолько утвердился в Малой Азии и Греции, что вот-вот намеревался взять Царь-град Константинов. По силам он был равен Тамерлану, и, прежде чем идти на него, Тамерлан хотел отменно подготовиться и проверить, кто искренний его слуга и союзник, а кто мнимый. Для того изобрел он способ, в истории не новый, но достаточно испытанный и надежный. Он усоп. Сиречь прикинулся усопшим. Якобы внезапная болезнь унесла его душу из тела. Тотчас раскрылись намерения многих чиновников и властителей при дворе, желавших смерти своего государя, дабы еще больше укрепить свою власть. Волчата, внуки Тамерлановы, тотчас принялись кусать друг друга, деля меж собой добычу – огромное царство. Оба Пир-Мухаммеда показали себя алчными хищниками, готовыми забыть родство ради наживы. Внезапно прокатился слух о чудесном воскрешении усопшего, и чувствующие себя виновными затаились, а надеющиеся на прощение поспешили в самаркандский дворец владыки, дабы покаянно встать пред ним на колени. Тамерлан сурово наказывал тех, кто не утерпел поскорее воспользоваться его смертью. Плахи и виселицы во множестве были установлены в Самарканде. Первые оросились кровью обезглавленных, вторые украсились гроздьями висельников. Старший сын Омаршейха, внук Пир-Мухаммед, утратил свое владение в Фарсийской земле. Другой Пир-Мухаммед лишился своей изрядной доли в отцовом, Джехангировом, наследстве. Его же брату, Мухаммед-Султану, был обещан трон Гулагу-хана.
Теперь, отсеяв плевелы, наградив верных и казнив лицемерных, Тамерлан объявил о начале великого похода против турка Баязета и назначил срок этому походу семь лет. Сие важное обстоятельство свидетельствует о той мере уважения, которое Тамерлан испытывал к военной и государственной мощи своего соперника. Время показало, что и трех лет явилось достаточно, дабы сокрушить мышцу пятидесятилетнего потомка великого Османа. Началось с оскорбительной переписки, которую оба державных владыки затеяли меж собою. Аз, писарь при Тамерлане, именем Искендер, а бывший некогда Александр и из земли Рязанской насильно вывезенный да обращенный в поганую веру Магомета, был призван к написанию двух писем, обращенных от Тамерлана к Баязету, и бранный слог царя Самаркандского зело запомнил. По обычаю своему Тамерлан хотел выглядеть защитником слабых и попечителем притесненных. Он писал турку, что со всех концов Османского царства приходят жалобы на бедственное житие и он, Тамерлан, сего не потерпит. К слову сказать, защищал он также и цареградского кесаря, и венгерского короля, кои оба поклонялись Спасителю Христу, а не Магомету, как Тамерлан и турок Баязет. Но дела мало – выискивая повод для войны с турком, лукавый царь Самаркандский готов был самого Сатану, врага рода человеческого, взять под свою опеку.
Ширваншах, владыка Шемаханский, будучи подданным Тамерлана, призвал государя своего спасти его от притеснений со стороны османов. Осенью, в канун тысяча четырехсотого года от Рождества Спасителя, великая рать самаркандского царя выступила в поход, пересекла Хорасан и Мазандеран, переправилась через реку Аракс и в горах, именуемых Карабахскими, встала щитом между Ширваншахом и отрядами Баязета. Трупный запах уже мерещился…
Глава 39. Трупный запах
«…уже мерещился ноздрям Тамерлана, наполняя черную душу мечтою о грядущих несметных убийствах».
Мирза Искендер прервался, задумавшись о природе только что написанной им и еще не успевшей раствориться фразы.
Он хорошо помнил эти события пятилетней давности. Прохладный воздух Карабахских гор, мирные селения, притихшие, приникшие под тяжестью надвигающейся войны, набрякшей, как гигантский волдырь, готовый вот-вот лопнуть и расплескаться. Запахи осени, смешиваясь с дымами бесчисленных костров, создавали особый волнующий аромат. Описание, а следовательно, и воспоминание мирзы Искендера еще не доползло до резни грузин и армян, но трупный мрак уже наполнил его ноздри, воскрешая в памяти ужасающие картины, ради лицезрения которых его, Искендера – Александра, вывезли некогда из милой и уютной Рязаньки, навсегда оторвав от родной сторонушки и заставив в качестве личного писаря скитаться вместе с великим завоевателем по местам его завоеваний.
Искендер глубоко вздохнул. Чернила уже высохли, растворившись, и фраза про смрад, мнящийся ненасытным до такого рода запахов ноздрям смертоносца, исчезла во временном небытие. Искендер взял другой калям, обмакнул его в обычные чернила и поставил точку там, где ему надо будет продолжать свою повесть в следующий раз. Он сделал это потому, что осознал – трупный запах не плод сильного воспоминания. Он и впрямь стоит в комнате – здесь, в опочивальне Тамерлана, в его Синем дворце, и исходит смрад сей оттуда, из полутемного угла, где на высоком ложе из мягких дамасских и прусских ковров спал сам смертоносец Тамерлан.
