– Им надо проверить мое снаряжение и принести мне какой-нибудь анальгетик. – Публика рассмеялась. Я откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу. – Сейчас я – старейший новичок в истории НФЛ. Для начала мне хотелось бы сделать команду. Коуч Рей говорит, что они уже написали на моем шкафчике «Джеритол» и укомплектовали его соответственно. – Снова смех. – Когда я был помоложе, отец сделал мне подарок – он научил меня любить игру, которую мы все называем футболом. Я люблю ее. Сам не знаю почему, но люблю. Две команды выходят на поле и носятся как сумасшедшие между двумя полосками на земле. Я люблю эту игру.
Джим кивнул своему ассистенту, и тот вынес на сцену подставку с тремя выставленными один за другим журналами. Джим поднялся и указал на первый из них. Обложка тут же появилась на экране.
– «Спортс иллюстрейтед» проследил его карьеру от самого начала. – Он пролистал журнал, потом поднял его перед камерой. – Этот номер вышел примерно шестнадцать лет назад. – Камера дала крупным планом надпись – БОГ ПЯТНИЧНОГО ВЕЧЕРА. – Джим одобрительно кивнул. – Первый случай, когда школьник попал на обложку.
Одри сжала мою руку – на обложке был я, только юный.
Джим постучал по журналу пальцем.
– Здесь ты выглядишь помоложе.
Я кивнул.
– Это ДТ.
Джим вскинул брови.
– ДТ?
– До Тюрьмы.
Все рассмеялись.
Он взял второй, тот, что вышел после моего драфта, причмокнул и показал камере. Мне всегда нравилась эта фотография – мое плечо и поле с двумя воротами вдалеке. Здесь фокус был отдан игре. Заголовок звучал так: БУДЕТ ЛИ БОГ ПЯТНИЧНОГО ВЕЧЕРА ПРАВИТЬ В ВОСКРЕСЕНЬЕ? Джим вернул журнал на место и обернулся через плечо к публике.
– Мы ведь так и не получили ответа на этот вопрос, а?
– Пока нет, – достаточно громко, чтобы ее слышали все собравшиеся, сказала Одри.
Кто-то свистнул, кто-то захлопал. Джим поднял палец.
– Хорошо сыграно.
Он поднял, наконец, третий журнал – с черной обложкой. Подержал перед собой.
– Этот номер выйдет в продажу завтра. Я показываю его здесь с любезного разрешения «Спортс иллюстрейтед».
Камера взяла журнал крупным планом. Ди выпрямился. Мак в режиссерском боксе выдал через аудиосистему барабанную дробь. Джим опустил журнал, и я посмотрел в зал – мне хотелось видеть их лица.
Их общее выражение – как коллективное, так и индивидуальное – дало тот ответ, которого я ждал, а овация только подтвердила.
«Спортс иллюстрейтед» связался с нами на прошлой неделе и попросил сделать несколько фотографий для новой обложки. Я согласился, но с одним условием. Поначалу они упирались, и мне пришлось поговорить кое с кем на повышенных тонах, но когда я все подробно объяснил, они согласились приехать и посмотреть. А уж когда они приехали, мы все им показали, и они сами загорелись этой идеей.
Еще одна новинка.
До этого момента мы фотографию не видели. Утро провели в тюрьме, где снимали мою камеру, разминку с Гейджем, броски в электронное окно и так далее.
Там, во время съемок, прошлое и накрыло нас. Расчувствовавшись, мы с Одри несколько раз роняли слезу. Эмоциональная плотина, которую она построила за двенадцать лет, начала крошиться и разваливаться. Каждый день от нее отваливался большой или маленький кусок, и та съемка тоже сыграла свою роль в этом процессе. В результате – глаза на мокром месте. Вид у нас на снимке был такой, словно мы плакали, потому что мы действительно плакали. На виске у Одри проступила жилка. В общем, получилась жизнь, какая она есть, с откровенными, неприукрашенными эмоциями.
Моя любимая фотография.
На ней Одри в моем старом школьном свитере стояла в саду рядом с пугалом. На плече – палка, на шее – голубка на цепочке, под ногой – футбольный мяч, грязь на пальцах. Фотограф стоял на стене, что позволило ему захватить большую часть сада, дубы и часовую башню. Заголовок гласил:
ТЫ ВЕРИШЬ В ИСКУПЛЕНИЕ?
И ниже подзаголовок:
«Время и жизнь Одри Райзин».
Наша – Одри, Ди, моя – история излагалась на пятнадцати страницах и отражала взгляд Одри – что она видела, чувствовала, переживала в эти восемнадцать лет, со дня нашего знакомства до дня сегодняшнего, через наше последнее свидание в тюрьме, встречу с Ди, посадку сада. Три нью-йоркских издательства, прослышав о статье, уже предложили купить ее. Моя жена ответила, что проконсультируется со своим агентом и будет на связи. Вуд посчитал, что предложения недостаточны, и порекомендовал подождать, что прекрасно ее устраивало. Они еще придут, пообещал он. Одри сказала нам, что отдала бы свою историю бесплатно. Мы с Вудом сошлись на том, что это будет наш секрет.
Джим пролистал журнал и обратился к зрителям:
– Друзья мои, «Спортс иллюстрейтед» впервые посвящает столько места не игроку, а его жене. – Он посмотрел на Одри. – И впервые не игрок, а его жена оказалась на обложке.
Одри сдерживалась как могла, но, когда Ди обнял ее, не выдержала, и от плотины отломился еще один кусок.
Так долго Одри поддерживала и подбадривала меня, кричала с трибун мое имя, сопровождала со стадиона, а теперь я с удовольствием исполнял обратную роль. Мне нравилось поддерживать и ободрять свою жену.
Джим вернулся на место, публика успокоилась, а Одри промокнула глаза салфеткой. Мужчина скрестил ноги и посмотрел на меня.
– Что ж… – Танец еще не закончился. Выдержав паузу, Джим, как настоящий профессионал, повысил голос. – Итак?
Я долго молчал.
– Через несколько недель после того, как меня отправили в тюрьму, моя жена ушла в монастырь, где встретила мальчика, которому посвятила свое разбитое сердце. – Я похлопал Ди по колену. – Он заполнил ту пустоту, что осталась после меня. Как любая заботливая мать, она открыла его дело и узнала, что он – сын женщины, разрушившей нашу жизнь. Одри узнала об этом примерно через четыре недели после того, как я попал в тюрьму, и рана была еще свежа. Ей предстояло принять решение. – Я кивнул в сторону Ди. – Оттолкнуть, заставить его платить за то, что, как она считала, сделали с ней я и его биологическая мать? – Я покачал головой. – Одри протянула руку, утерла ему нос, научила бросать мяч, показала все записи с моими играми и разделила с ним свою любовь. – Я повернулся к Ди. – Посмотрите на его глаза. Чьи они? – Камера взяла крупным планом лицо Ди. Рядом на экране появилась фотография Джинджер. Сходство было несомненным. – Думаю, Одри поняла это сразу, как только увидела Ди, поэтому и проверила его документы. Она должна была знать.
Одри опустила глаза.
Джим остановил меня и мягко обратился к ней:
– Это правда?
Одри взглянула на Ди, потрепала его по ноге и, неуверенно улыбнувшись, кивнула. Над сценой и залом повисла тишина.
