– Хайль Гитлер! – отчеканил Рыбака, взмахнув рукой и пижонски щёлкнув каблуками сапог, вышел из комнаты. «Посмотрим, что ты за баварский петушок и как тебя югославы разделают», – ухмыльнулся Гилгофер.
Пока начальство ставило задачи и снимало стружку со штабных офицеров, чтобы веселее перебирали ногами, пока инструкторы вбивали последние наставления десантникам и пилотам, неподалёку от взлётного поля группа немецких техников без спешки и выпученных глаз готовила к предстоящей высадке «два четыре два».
Так на жаргоне аэродромных механиков обозначались десантные планеры GG-242. Хотя это и была полноценная боевая воздушная машина, но планировалась она быть одноразовой. Поэтому квадратный в сечении каркас фюзеляжа был сделан из стальных труб, на которые была натянута плотная ткань с водоотталкивающей пропиткой. Каплевидный силуэт машины сверху венчали слегка оттянутые назад прямые крылья. Нос кабины был минимально остеклён. Посадка десанта проводилась с хвоста, рассаживались солдаты, как в обычном армейском грузовике, – вдоль борта и напротив друг друга. Первыми грузились более лёгкие и хрупкие, а более мощные и тяжёлые – последними. Покидали планер они в обратном порядке. Делалось это для того, чтобы тяжёлые не настигли в полёте лёгких и, угодив в купол, не схлопнули его. Если в небе возникала такая ситуация, то погибали оба. Да и посадка планера с центром тяжести, оттянутым к хвосту, была проще для пилота.
Техники только что закончили подготовку очередной воздушной машины и, водрузив её на взлётную тележку, с чувством выполненного долга лежали на траве, смотрели в небо и курили. Лишь после этого ритуала приступали к следующей.
– Ты плотней её накручивай, – имея в виду колючую проволоку, ворчал пожилой усатый техник, – там же горы!
– Без тебя знаю, – беззлобно огрызался молодой паренёк, – только не уверен, что это сильно сократит им путь.
– Сократит, сократит. Когда в сорок третьем Муссолини вызволяли, если бы все полозья были увиты колючкой, то потерь было бы гораздо меньше. Скакали по посадочной площадке, как жабы пупырчатые. Некоторые доскакались. Там вниз метров четыреста было, если не больше. Со свистом вниз ушли. «Ви Эль-третий» и «Ви Эль-восьмой». Ребята потом рассказывали – крики были жуткие.
– Они долго мучились?
– Сначала спикировали круто и долго скользили по площадке. Трясло их нещадно. А потом… Посадочная оказалась такой короткой, что тормозной путь был длиннее. Так что давай накручивай плотней, – набросился на раскрывшего рот молодого техника пожилой.
Парень стал добросовестно превращать гладкие полозья в ёршик для мытья посуды. Он налёг изо всех сил на прут колючей проволоки и повредил себе руку.
– А чтоб тебя, Пауль!
– У тебя руки не той стороной и не к тому месту приделаны, – начал резонёрствовать Пауль. – Были б все такие, как ты, то мы бы точно ни одной операции не провели. В такие моменты всегда найдётся один паразит, который, как Скорцени, один загребёт весь жар из печи. Чужими руками, заметь.
– Ты о чём? – ожидая услышать очередную солдатскую байку, оживился молодой.
– Так дуче спасли наши ребята, а всю славу Отто присвоил себе. Подумаешь, сел третьим в двухместный самолёт. Вот тебе и весь подвиг.
– Да ну!
– Точно! Говорят, что он от нынешней операции просто-напросто сбежал.
– Как сбежал?
– Да вот так и сбежал! Без него в этот раз обойдутся. Может быть, и удача от нас не отвернётся?
– Он же диверсант номер один! Личный друг Гитлера!
– Какой он друг, я не знаю, а вот какой диверсант, мне доподлинно известно. Нулевой он диверсант. Найти-то Муссолини он нашёл, тут врать не буду, а вот всё остальное за него сделали наши ребятки. Я бы тоже полчаса потерпел и полежал в позе сардельки, чтобы потом с самим фюрером за одним столом мозельское пить.
* * *
Череда охранных мероприятий захлестнула партизанскую столицу. По совету Корнеева к ставке стягивались все имеющиеся резервы. Собирали с бору по сосенке. Бойцов снимали и забирали с любого объекта, кроме тех, кто хоть как-то обеспечивал жизнедеятельность Верховного штаба. Всё остальное закрывалась, оголялось, распускалось. Приказ коснулся и госпиталя, который находился в самом Дрваре, в трёх километрах от пещер.
На крыльце деревянного здания появились разъярённый главврач и невозмутимый штабной порученец. Разговор начался в кабинете, поэтому врач кричал не стесняясь:
– Вы что делаете?! Это же госпиталь! Я доложу об этом в штаб!
– А это и есть приказ штаба, – услышал он невозмутимый ответ.
– Тогда я буду жаловаться самому маршалу Тито!!!
– Это и есть его личный приказ, – не повышая голоса, продолжил молодой человек. – Все свободные резервы подтянуть к ставке.
– Они называют это «свободными резервами»? Это не приказ, это идиотизм! Снять всю охрану с госпиталя! Как солдаты в бой пойдут, если узнают, что их беззащитных товарищей отдали на съедение врагам?!
– Там наверху что-нибудь придумают.
– Ага! Придумают… Только и знают, что свой зад прикрывать!
– Моё дело маленькое: довести до вас этот приказ. Остальное – не моё дело.
Не обращая внимания на пламенную тираду врача, порученец с чувством выполненного долга удалился. Врач в сердцах плюнул ему вслед.
У самых границ партизанской республики, неподалёку от маленького горного села, по крутой грунтовой дороге двигалась разномастная колонна бойцов Первой Пролетарской бригады. Если бы не оружие за плечами этих людей, то можно было подумать, что жители близлежащих сел разом снялись с насиженных мест и отправились в дальние страны в поисках лучшей доли, как когда-то первые переселенцы хлынули покорять просторы Дикого Запада. Но этих людей грела не мечта о райских кущах, а желание освободить свою землю. Матери, отцы, жены, дети, братья и сестры – за них и умереть не страшно, лишь бы никто и ничто не угрожало их жизни.
Несмотря на свою внешнюю пестроту, это было грозное воинское соединение, которое уже не однажды било захватчика. Следом за колонной тянулся обоз телег. Командир, сидя на лошади, горделивым взглядом окинул своё воинство. Красавчики! Били врага, бьют и будут бить до последнего патрона, до последнего дыхания! Наклонившись к молодому пареньку четырнадцати-пятнадцати лет, передал ему сообщение для штаба.
– Златко, доложишь: первая бригада Первой Пролетарской дивизии уже на марше. Беги!
Парень послушно кивнул головой и пустился по тропинкам в горы, а командир, пришпорив коня, поскакал к голове колонны.
* * *
Через час, за сотни километров от необозначенной границы, в кабинет немецкого штаба вошёл связист и, вскинув руку в приветствии, доложил Гилберту Гилгоферу:
– Хайль Гитлер! Партизанские соединения начали движение к периметру подконтрольных территорий!
