– Твою мать, – проворчал он и набрал номер только что звонившей Петровой, делопроизводителя и архивариуса в одном лице. Его скинули. – Твою мать, – повторил Василич и бросил телефон обратно.
– А ты закури еще одну, Владимир Васильевич, – посоветовал я. – И Ксюня сразу перезвонит. А вообще, человечество еще не придумало ничего лучше, чем автомобиль с автоматической трансмиссией. Правая рука освобождается для разных полезных дел. Например, для тыканья пальчиками в экран. И кстати, почему Битых? Она же Петрова?
– Телефон сам так ее записал…
Я не сразу понял, шутит он или нет, поэтому переспросил осторожно:
– Сам записал? У тебя телефон решает, как кого назвать?
– Я начал набирать имя – Оксана, хотел дописать «БТИ», а он предложил вариант «Битых», а тут кто-то позвонил, я тыркнул пальцем, и там сохранилось…
– А переименовать не получается? Или телефон сам решает, как и что должно быть в нем записано?
– Переименую, – ответил он, отмахнувшись, добавил: – Потом.
Финский аппарат вновь заурчал вызовом от Оксаны.
– Владимир Васильевич, – кричала она в трубку, а хороший динамик делал их разговор доступным и для меня. – Звонили из Московского… Документы по Зине Портновой на выдаче. Все пятьсот двадцать квартир. Забирать некому. Девчонки разъехались по МФЦ.
– Как это некому? – крикнул я в трубку Володи, – Ты и едь!
– Я не могу, у меня сегодня фитнес… Я пораньше ухожу…
– Ты сегодня пораньше уходишь знаешь куда? В многофункциональный центр предоставления государственных услуг Московского района! – заорал я, но Василич показал мне телефон:
– Уже трубку повесила. Шустрая!
– Да, вижу. Что нам сделать, чтобы они стали более собранными? Кокаину им в нос всыпать? Или ремня по попе?
– Терпение, – отвечал он серьезно, – проявлять терпение.
– Ты шутишь? Куда уж больше…
– Этот договор отработали с запасом: многоквартирный дом на пятьсот квартир за две недели. Получим документы завтра, ничего страшного. Терпение. Первый такой контракт. А другие киты подплывают. Мы уже в пятерке по региону, а штат раза в два меньше, чем у них у всех. Ребята работают через не могу, на пределе. Давай терпеливее к ним. Взгляни с разных сторон, а не только сквозь призму собственного эго…
– Вова, где ты этого нахватался? В «Ментовских войнах» нет таких речевых оборотов…
– У меня жена – педагог.
– Всего лишь учительница химии!
– Химии и биологии.
– Но не русской же словесности…
Тут затрезвонила моя трубка, прервав меня на полуслове. Звонила другая сотрудница фирмы – Лена Орлова.
– Олег Павлович! – завопила она так панически громко, что стало ясно: настоящее веселье впереди. – Нам не выдают бумаги по Кавалергардской…
– Что так?
Объект на Кавалергардской был притчей во языцех нашей фирмы. Год назад появилось заявление на выкуп помещения по этому адресу от арендатора, субъекта малого предпринимательства – симпатичной багетной мастерской. И с четкой последовательностью раз в два месяца мы получали отписки либо устные отказы в передаче договора выкупа в городской аукционный дом. И еще их теряли. Потом находили – и снова писали отписки. И снова теряли.
– Наш инспектор умер.
Впервые за весь день я не нашел что ответить. Возникла секундная пауза, которую заполнил Владимир Васильевич, крикнув на водителя «мазды» впереди:
– Ты, когда перестраиваешься в левый ряд, поворотник левый включай, а не аварийку, чудо-юдо!
– Лен, смотри, – решил я успокоить Орлову. – Исход Сергея Алексеевича – дело малоприятное, но, согласись, государственная служба-то на этом не заканчивается… Документы должны передать другому инспектору…
– Они и передали, – ее голос чуть дрожал от волнения, – все передали, но только Кавалергардской среди бумаг нет. Говорят, на столе у него нет, в шкафах тоже, по канцелярии документы числились на нем, а с него теперь не спросишь…
– Не расстраивайся. Ты же не сможешь воскресить Сергея Алексеевича, чтобы он искал бумаги, так? Поэтому спокойно делай то, что можешь: готовь новый пакет на выкуп и параллельно долби департамент звонками и походами. Пусть ищут. Не найдут – запускай новый пакет. Не мытьем, так катаньем… И параллельно – жалобу на вице-губернатора.
Доехали до офиса часа в четыре. Володя пулей полетел в санузел, а меня притормозили на входе охранники: «Предъявите пропуск». Второй раз за день я сунул им бумажный прямоугольник с фотографией и, пробормотав что-то вроде: «В следующий раз осиновый кол покажу, упыри, и вставлю в одно место, и это вовсе не грудь…», я наконец проник в свой кабинет. Там меня ждали Катя с кипой бумаг и бухгалтер Лариса Николаевна. Вбежал запыхавшийся Василич.
– Быстро ты справился… – ласково встретил его я.
– А то! Опыт-то какой…
– Чего, Катюш? – я потянулся за бумагами.
– Отчет от Апостола… – она отдала мне папку с архитектурным проектом и сопроводительное письмо.
Владимир Васильевич встрепенулся, услышав знакомое слово.
– О, я смотрел такой сериал, – сообщил он. – Про войну. Смотрели?
– Не, – отмахнулась Катя, – я стараюсь не смотреть телек… Чего-то там бомбят всех, как ни включишь… А если не бомбят, так всегда находят какую-то пакость. Как будто хороших новостей нет!
– Умничка, – ответил я, листая отчет. – По твоей работе, кстати, это видно…
– Скучные вы, – буркнул Василич и с головой ушел в правку какого-то контракта.
Спустя пару часов, разобравшись с бухгалтерией, я помчался в детский сад за дочкой. Выводя Лизку из группы, воспитатель Анна Николаевна тихо пожаловалась:
– Елизавета сегодня сама не своя… Ругается на всех… Воспитателю из младшей группы кулаки показывала…
– О как… Кулаки?
– Ага…
– Ладно. Разберемся.
И вышли на улицу. С нами поздоровался незнакомый мне молодой парень, а Лиза, расплывшись в улыбке, крикнула ему:
– Здравствуйте!
– Кто это? – спросил я, усаживая дочь в машину.
– Это Денис, – ответила она, улыбаясь. – Мой крестный папа по танцам.
Я поперхнулся.
– Это так теперь называется, да? Не преподаватель? Крестный папа?
– Да, – отвечала она, – Крестный папа.
– Ну, хорошо хоть – не крестный отец…
В машине спросил Лизу, стараясь ее не напрягать:
– Чего там кулаками машешь?
– Пап, это не я.
– Да? А кто?
– Оля.
– Какая Оля?
