– Юра, послушай, это Кира, – она кивнула на сопровождавшего ее парня, которого я видел у нее в офисе. – От него фиг отделаешься, как начал с утра гундеть: я с тобой, я с тобой… Дешевле взять. Все равно сейчас надерется и убежит куда-нибудь.
– Да ладно тебе, – улыбнулся я. – Я не против, ты же знаешь – чем больше публики, тем мне лучше. Меньше внимания…
– Сейчас еще Павлова подгребет с подружкой, – Наташа уселась на диванчик рядом со мной, – юристки…
Кира сел напротив нас.
– Отлично, – ответил я. – Люблю юристок. У меня, кстати, завтра с утра тоже юрист приедет. Центр начал беспокоится. Отправляют подмогу.
– Да ладно! – Наташа одновременно листала меню и поглядывала по сторонам. – Мне кажется, все нормально пока идет. Стройка по-питерски…
И заказала пива. Кира же попросил виски.
– Так я разве ж говорю чего, – улыбнулся я. – Нормально, конечно. Тут таких сюжетов нахватался – специально не выдумаешь…
– Да, ты же у нас писака, – съехидничала Наташа. – И Павлова вон тоже… Творческая интеллигенция, ядрена вошь. Да, Кир? Не то что мы с тобой – пролетарии.
– Какой я тебе пролетарий! – Кира поперхнулся попавшим не в то горло глотком «Джеймсона». – Я рисую. И шью. Я дизайнер…
– Какой ты дизайнер, Кирилл Мефодич? – закричала она. – Ты геодезист…
– Кирилл Евгеньевич, – улыбнулся тот.
В паб зашли две девушки и, оглядевшись по сторонам, направились к нам.
– Аня, – представилась одна из них, красивая, с затянутыми в хвост волосами.
– Юрий Юрьич, – ответил я. – Кирилл Мефодич. Ну а Остахову вы, наверное, знаете.
– Отлично! – засмеялась Аня. – Вечерок обещает быть веселым!
– Просто Кира, – улыбнулся геодезист.
– Оля, – представилась вторая девушка, высокая блондинка в темно-синем костюме.
– Суды были? – спросил я, кивнув на ее одеяние.
– Весь день!
– Успешно?
– Более чем. Без задержек оба. Это – успех!
– Согласен, – ответил я, хотя был не совсем в теме. – Что пьете?
– Я – пиво. – Оля взглянула на кружку Остаховой, по стенке которой красиво скатывалась темная капля «Гиннесса».
– А я – коньяк, – заявила Аня.
Остахова фыркнула:
– Коньяк? В пабе?
– А что? Я же тебе не курица – клевать пшено, пусть даже и в жидком состоянии. Виноград еще куда ни шло.
Теперь фыркнул я:
– Ячмень же вроде? В «Гиннессе», по крайней мере…
– Так ведь тоже злак. Какая разница?
– Лиса и виноград? – сдался я
– Типа того. Давай «Мартель», а, будь другом…
Я сделал заказ.
Так, в веселье, пустой болтовне и словесном пинг-понге, вечерок подкатил к экватору. Мы с Ольгой обсуждали земельное законодательство Питера, с которым я чуть-чуть познакомился в последнее время, а Аня что-то рассказывала Кире. И тут я обнаружил правую руку Натальи на своем бедре и примолк, потеряв нить диалога. Она же как ни в чем не бывало продолжала смеяться над шуткой Ани. Мой взгляд плавно переместился с ее смеющегося красивого лица вниз, на ноги, и, едва задев плавную линию бедер, остановился на скорпиончике, едва видимом из-за деревянных хитросплетений ножек стола. Все заботы отошли на второй план, скрывшись в тумане моего влечения к ней. Рука моя плавно заскользила вниз и через секунду встретилась с ее ладонью. Пальцы наши начали переплетаться в клубок, но тут громко брякнул СМС-сообщением мой смартфон.
«Фартовый мальчик, фартовый мальчик, фартовый мальчик», – забасил у меня в голове батя, а я, разомкнув это кольцо Нибелунгов, взялся за телефон. Вторая рука была занята кружкой «Гиннесса», и этот союз я никак не мог разорвать.
Писала Маринка: «Юра, я на завтра взяла билет. Крыска Олеговна отпустила на неделю. Прибываю в 8.40. В воскресенье. Встреть, а?»
Туман рассеялся. Я ответил: «Конечно, дорогая». И чуть отодвинулся от Остаховой. Та продолжала смотреть прямо, слушая ребят, словно не замечая происходящее.
Звякнула еще одна СМС: «Я вопрос задавала, помнишь? Есть ответ? Или желание?»
«В работе, милая, – ответил я, – не самый простой вопрос…»
Остахова, похоже, поставив на мне крест, начала приставать к Анне, прося ее прочесть что-нибудь, а Оля, возвращаясь из туалета, зацепилась за какую-то компанию напротив нас и осела там, смеясь над чем-то с высоким темноволосым парнем.
Павлова, строго оглядев нас, заявила, глотнув «Мартеля»:
– Одно.
– Конечно, – поддакнула ей Остахова.
– От лица моего коллеги и, похоже, музы Миши Вайсмана.
Вчера утром возле синагоги
Вы ко мне даже не подошли.
Ерунда. Буду мариновать миноги.
И есть поварешкой щи.
Но как же в последнюю Хануку?
И этот ваш взгляд? И ноги?
И как я держал вас за руку…
Ерунда. Буду мариновать миноги.
– Нефиговая у тебя Терпсихора, – заявила Наташка.
– Да уж, – чуть покраснев, ответила Аня, – Вообще, Эрато – муза любовной поэзии, слышь, Остахова? А, Миша Вайсман – моя офисная муза. А Терпсихора танцует.
Вернулась за стол Оля:
– Ребят, я, наверное, к Владу пересяду, не обидитесь?
– Начинается… – засмеялась Аня. – Хотя бы раз для интереса что-нибудь новенькое, а…
– А это что – не новенькое? – возмутилась Оля. – Глянь на него. Такого у меня еще не было…
– Да, дорогая, я как раз об этом и толкую… Давайте проголосуем! Кто за то, чтобы Ольга Алексеевна Липницкая осталась за нашим столом веселить всех искрометным юмором?
Поднялась одна рука – Кирилла, я же продолжал переваривать стишок, молча поглядывая, как пена расползается по стенкам моей кружки, а Остахова ковырялась в телефоне в поисках номера такси. Время шло к девяти вечера.
– Один – за, – продолжила она. – Хорошо, а кто за то, чтобы она отправилась за стол к некоему Владу и его веселой компании, проведя скучный, конечно же, вечерок, но, возможно, веселую ночку? – Подняла руку сама и закончила: – Пусть хотя бы у кого-нибудь будет веселая ночка. – И позвонила в «ТаксивичкоФ».
Так за полчаса вся наша компания рассосалась, сократившись до двух человек: Павловой и меня. Оля все-таки пересела к Владу, а через двадцать минут они исчезли в неизвестном направлении, а Остахова укатила на такси, сказав на прощанье, что все, кому надо, помнят ее домашний адрес. Что он тот же, неизменный, как некоторые нормативно-правовые акты Санкт-Петербурга. Кира же исчез вообще незаметно, не попрощавшись, и я, взглянув на Аню, прямо спросил ее:
– А ты как планируешь скрашивать ночку?
