– Ты меня за клоуна держишь? – спросил Сидоров закуривая.
– Рано тебе появляться на публике, дядя Толя. Рано! – сказал Богема.
– Почему это? Рожа не та?
– Ты разве не чувствуешь, какой дурацкий настрой у этой толпы? Им лишь бы поржать, погоготать. Они сделали бы из тебя посмешище. Тебе это надо? Ты мне еще спасибо скажешь, что этого не произошло.
– Хрен тебя поймешь, Витька, – задумчиво сказал Сидоров. – То ты наряжаешь меня, как новогоднюю ёлку, я уже настроился, перепсиховался на сто рядов, то, оказывается, рано.
– Вы меня с Костей выбрали главным? – спросил Богема.
– Ну.
– Баранки гну. Вот и выполняйте мои указания. Не так все просто, дядя Толя. Но ничего, мы их еще научим родину любить.
* * *
Через неделю Богема подвел итог. По телевидению, по двум местным каналам, выдали сюжеты об открытии художественного салона: показали кусок выступления Раисы Степановны, несколько фраз пробурчал на камеру заместитель губернатора, взяли интервью у Насти, как директора салона, члены Союза художников поделились своими положительными впечатлениями – но уринальная экспозиция осталась за кадром. В печатных и электронных изданиях тоже в честь открытия салона пропели дифирамбы бизнесмену Потапову, однако, кроме Куролесина, ни словом не обмолвились об уринальной презентации. Правда, в черепановской статье в подборку фотографий с выставки каким-то макаром затесался один уринальный рисунок с подписью «Художник А. Сидоров. Портрет В. И. Потапова». Богема тут же позвонил Черепанову и поблагодарил его.
– Витя, ты не представляешь, какой бой я выдержал ради тебя, – сказал Черепанов. – Я целый абзац посвятил твоим уринальным рисункам…
– Не моим, – поправил его Богема.
– Да? А наши бабы решили, что Сидоров – это твой псевдоним. Ну, да ладно. В общем, несмотря на мои уговоры, главред зачеркнул этот абзац и прямым текстом мне заявил, что, мол, мы работаем в газете города, а не дурдома. Но один рисунок я все-таки пропихнул, рискуя головой, так что с тебя пузырь коньяка.
А вот Куролесин оказался молодцом, хотя, наверное, он об этом и не догадывался, озвучивая сугубо собственные помыслы и соображения. На свой сайт об открытии «Квартирника» он выставил короткий, бесстрастный репортаж о том, кто там был и кто что сказал о благородном поступке Вадима Ивановича, в котором Куролесин усмотрел начало возрождение меценатства в России и даже ростки частно-государственного партнерства в сфере изобразительного искусства. Упомянуть об уринальной экспозиции он не удосужился. Зато в интервью Молодежному агентству, на сайт которого Богема наткнулся случайно, набрав в поисковике «уринальный рисунок», Куролесин на эту тему выговорился на полную катушку:
«– Вячеслав Григорьевич, на открытии частного художественного салона, на котором была представлена так называемая уринальная экспозиция, вы заявили, что современное изобразительное искусство деградирует. Ваше высказывание прозвучало диссонансом на фоне торжественных речей и многим показалось очень спорным.
Искусство – оно ведь разное, а вы, получается, мазнули всех современных художников одной черной краской.
– Молодой человек, ничего не поделаешь, слово „современное“ в контексте изобразительного искусства стало словом ругательным, и, как сказал знакомый профессор, „скоро за это слово будут бить по морде, не отходя от кассы“. Вообще, я бы грубо разделил изобразительное искусство на два течения: первое – традиционное, классическое, где перенимается, сохраняется, впитывается богатейшее наследие великих художников прошлых времен, второе – современное, где это наследие отвергается, на первый план выходит желание во что бы то ни стало эпатировать, удивить, шокировать малообразованную публику, например, нарисовать огромный, величиной с дом фаллос или устроить перформанс, прибивая гвоздем-стодвадцаточкой мошонку к асфальту. Уринальная экспозиция – типичный образец современного искусства. Не удивлюсь, если через какое-то время нас с вами пригласят на презентацию экспозиции фекальной.
– Чем же вам не приглянулись эти симпатичные уринальные портреты? Если бы нам не сказали, что они выполнены с помощью человеческой урины, мы бы разглядывали их, как обыкновенные рисунки.
– В том-то и дело, что вы бы мимоходом на них взглянули или вообще бы не обратили внимание, потому что они, вы правы, самые обыкновенные, не представляющие никакой художественной ценности. Но когда вы узнаёте, что они уринальные, вы начинаете их считать высоким искусством.
– А причем здесь деградация? Разве художник не имеет права на эксперимент?
– Эксперимент затянулся. Из творчества уходит душа, а из произведений какой-либо смысл. Популярность приобретают картины психически больных людей. Общество, особенно более молодая его часть, уже не в состоянии воспринимать искусство сложное, а вот если нарисовать две отрезанные головы в двух стоящих рядом трехлитровых банках, то это будет прикольно, хотя и не понятно, что этим хотелось выразить современному художнику, вернее, его нездоровой психике. Красота почему-то перестала цениться. На первое место вылезло удовлетворение меркантильных потребностей и примитивных желаний. Искусство всегда, как зеркало, отражало душу общества, и сегодня видно невооруженным глазом, как она загнивает и эволюционирует в непотребные, уродливые формы.
– Откуда же свалилась на нашу голову такая напасть?
– Случилось это не сегодня и не вчера. В перестроечные времена, когда рухнул „железный занавес“, мы безоглядно бросились перенимать и копировать западные ценности не только в экономике, но и в культуре. У нас прижилось много низкопробного в кинематографе, на телевидении, в литературе, изобразительное искусство не стало исключением. Беда еще в том, что эта, как вы выразились, напасть просочилась и в сферу образования. Там тоже строят невразумительные, авангардистские конструкции – в школах сокращают уроки русского языка и литературы, ввели новую самоубийственную для отечественной системы образования форму экзаменов. И теперь мы пожинаем плоды: с каждым новым поколением возрастает интеллектуальная деградация. Общаясь с молодыми людьми, я замечаю, что они с трудом облекают в слова свои мысли, плохо знают искусство, историю, географию, литературу. Школьники читают не книги, а хрестоматии по книгам, а потом пишут сочинения о том, чего не читали. Они не осмысливают знания, а научились добывать их из сети и компилировать, на что большого ума не надо. Вот вам готовая публика и одновременно питательная среда для современного изобразительного искусства, в том числе и для уринального.
– Вячеслав Григорьевич, исходя из ваших рассуждений, получается, что уринальные рисунки заслуживают места, извините, чуть ли не на помойке. Однако устроители выставки-салона, видимо, так не думают, поскольку разместили их на своих стенах?
– Полагаю, это был хорошо продуманный маркетинговый ход, который, кстати, себя оправдал: народу набежало немало.
Иногда ради настоящего искусства приходится идти на жертвы.
